Неточные совпадения
— Вы, Самгин,
рассуждаете наивно. У вас в голове каша. Невозможно понять: кто вы? Идеалист? Нет. Скептик?
Не похоже. Да и когда бы вам, юноша, нажить скепсис? Вот у Туробоева скептицизм законен; это мироощущение человека, который хорошо чувствует, что его класс сыграл свою роль и быстро сползает по наклонной плоскости в небытие.
— Это, конечно, главная линия раскола, — продолжал Радеев еще более певуче и мягко. — Но намечается и еще одна, тоже полезная: заметны юноши, которые учатся
рассуждать не только лишь о печалях народа, а и о судьбах российского государства, о Великом сибирском пути к Тихому океану и о прочем, столь же интересном.
Самгин понимал, что Козлов
рассуждает наивно, но слушал почтительно и молча,
не чувствуя желания возражать, наслаждаясь песней, слова которой хотя и глупы, но мелодия хороша.
— Марксята плодятся понемногу, но связями с рабочими
не хвастаются и все больше — насчет теории
рассуждают, к практике
не очень прилежны. Некоторые молодые пистолеты жаловались: романтика, дескать, отсутствует в марксизме, а вот у народников — герои, бомбы и всякий балаган.
— Ничего
не знаю, — очень равнодушно откликнулся Дмитрий. — Сначала переписывался с нею, потом оборвалось. Она что-то о боге задумалась одно время, да, знаешь, книжно как-то. Там поморы о боге
рассуждают — заслушаешься.
— Он еще есть, — поправил доктор, размешивая сахар в стакане. — Он — есть, да! Нас, докторов,
не удивишь, но этот умирает… корректно, так сказать. Как будто собирается переехать на другую квартиру и — только. У него — должны бы мозговые явления начаться, а он — ничего,
рассуждает, как… как
не надо.
—
Не охотник я
рассуждать с одной стороны и с другой стороны, но, пожалуй, это — компенсация за парад Зубатова. Однако —
не нр-равится мне это…
—
Рассуждая революционно, мы, конечно,
не боимся действовать противузаконно, как боятся этого некоторые иные. Но — мы против «вспышкопускательства», — по слову одного товарища, — и против дуэлей с министрами. Герои на час приятны в романах, а жизнь требует мужественных работников, которые понимали бы, что великое дело рабочего класса — их кровное, историческое дело…
— Вы
рассуждаете так, как будто история, мачеха ваша, приказала вам: «Ваня, сделай революцию!» А вы мачехе
не верите, революции вам
не хочется, и, сделав кислое личико, вы читаете мне из корана Эдуарда Бернштейна, подтверждая его Рихтером и Ле-Боном, —
не надо делать революцию!
Он снова начал о том, как тяжело ему в городе. Над полем, сжимая его, уже густел синий сумрак, город покрывали огненные облака, звучал благовест ко всенощной. Самгин, сняв очки, протирал их, хотя они в этом
не нуждались, и видел пред собою простую, покорную, нежную женщину. «Какой ты
не русский, — печально говорит она, прижимаясь к нему. — Мечты нет у тебя, лирики нет, все
рассуждаешь».
— Головастик этот, Томилин, читал и здесь года два тому назад, слушала я его. Тогда он немножко
не так
рассуждал, но уже можно было предвидеть, что докатится и до этого. Теперь ему надобно будет православие возвеличить. Религиозные наши мыслители из интеллигентов неизбежно упираются лбами в двери казенной церкви, — простой, сыромятный народ самостоятельнее, оригинальнее. — И, прищурясь, усмехаясь, она сказала: — Грамотность — тоже
не всякому на пользу.
— Лидия — смешная! Проклинала Столыпина, а теперь — благословляет. Говорит: «Перестроимся по-английски; в центре — культурное хозяйство крупного помещика, а кругом — кольцо фермеров». Замечательно! В Англии —
не была,
рассуждает по романам, по картинкам.
Она утомительно долго
рассуждала на эту тему, считая чьи-то деньги, называя имена известных промышленников, землевладельцев, имена министров. Самгин почти
не слушал ее, теснимый своими мыслями.
— Нимало
не сержусь, очень понимаю, — заговорила она спокойно и как бы вслушиваясь в свои слова. — В самом деле: здоровая баба живет без любовника — неестественно.
Не брезгует наживать деньги и говорит о примате духа. О революции
рассуждает не без скепсиса, однако — добродушно, — это уж совсем чертовщина!
— Предположим, — полусогласился Тагильский. — И вспомним, что хотя убита как будто и ростовщица, но ведь вы
не Раскольников, я —
не Порфирий. Вспомним также, что несколько лет тому назад мы
рассуждали о Марксе… и так далее. Ваше здоровье!
— Но — нет! Хлыстовство — балаган. За ним скрывалось что-то другое. Хлыстовство — маскировка. Она была жадна, деньги любила. Муж ее давал мне на нужды партии щедрее. Я смотрел на него как на кандидата в революционеры. Имел основания. Он и о деревне правильно
рассуждал, в эсеры
не годился. Да, вот что я могу сказать о ней.
— А — как же иначе? Вон они там о марксизме
рассуждают, а спросите их, как баба живет?
Не знают этого. Книжники. Фарисеи.
«
Рассуждают при мне так смело, как будто
не видят меня. А я одет, как военный…»
Неточные совпадения
Хлестаков. Я с тобою, дурак,
не хочу
рассуждать. (Наливает суп и ест.)Что это за суп? Ты просто воды налил в чашку: никакого вкусу нет, только воняет. Я
не хочу этого супу, дай мне другого.
Ермиловы семейные // Уж
не о том старалися, // Чтоб мы им помирволили, // А строже
рассуди — // Верни парнишку Власьевне, //
Не то Ермил повесится, // За ним
не углядишь!
Стародум. Надлежало образумиться.
Не умел я остеречься от первых движений раздраженного моего любочестия. Горячность
не допустила меня тогда
рассудить, что прямо любочестивый человек ревнует к делам, а
не к чинам; что чины нередко выпрашиваются, а истинное почтение необходимо заслуживается; что гораздо честнее быть без вины обойдену, нежели без заслуг пожаловану.
Стародум. От двора, мой друг, выживают двумя манерами. Либо на тебя рассердятся, либо тебя рассердят. Я
не стал дожидаться ни того, ни другого.
Рассудил, что лучше вести жизнь у себя дома, нежели в чужой передней.
Уподобив себя вечным должникам, находящимся во власти вечных кредиторов, они
рассудили, что на свете бывают всякие кредиторы: и разумные и неразумные. Разумный кредитор помогает должнику выйти из стесненных обстоятельств и в вознаграждение за свою разумность получает свой долг. Неразумный кредитор сажает должника в острог или непрерывно сечет его и в вознаграждение
не получает ничего.
Рассудив таким образом, глуповцы стали ждать,
не сделаются ли все кредиторы разумными? И ждут до сего дня.