— Славная вещь, славная вещь… — повторял Порфирий Петрович, как будто задумавшись вдруг о чем-то совсем
другом, — да! славная вещь! — чуть
не вскрикнул он под конец, вдруг вскинув глаза на Раскольникова и останавливаясь в двух шагах от него. Это многократное глупенькое повторение, что казенная квартира славная вещь, слишком, по пошлости своей,
противоречило с серьезным, мыслящим и загадочным взглядом, который он устремил теперь на своего гостя.
Главное, он так и трепетал, чтобы чем-нибудь
не рассердить меня, чтобы
не противоречить мне и чтобы я больше пил. Это было так грубо и очевидно, что даже я тогда
не мог
не заметить. Но я и сам ни за что уже
не мог уйти; я все пил и говорил, и мне страшно хотелось окончательно высказаться. Когда Ламберт пошел за
другою бутылкой, Альфонсинка сыграла на гитаре какой-то испанский мотив; я чуть
не расплакался.
Я
не противоречил, и мы расстались довольные
друг другом. На
другой день, приехавши в Лондон, я начал с того, что взял карету с парой сильных лошадей и отправился в Стаффорд Гауз.
По диванам и козеткам довольно обширной квартиры Райнера расселились: 1) студент Лукьян Прорвич, молодой человек, недовольный университетскими порядками и желавший утверждения в обществе коммунистических начал, безбрачия и вообще естественной жизни; 2) Неофит Кусицын, студент, окончивший курс, — маленький, вострорыленький, гнусливый человек, лишенный средств совладать с своим самолюбием, также поставивший себе обязанностью написать свое имя в ряду первых поборников естественной жизни; 3) Феофан Котырло, то, что поляки характеристично называют wielke nic, [Букв.: великое ничто (польск.).] — человек,
не умеющий ничего понимать иначе, как понимает Кусицын, а впрочем, тоже коммунист и естественник; 4) лекарь Сулима, человек без занятий и без определенного направления, но с непреодолимым влечением к бездействию и покою; лицом черен, глаза словно две маслины; 5) Никон Ревякин, уволенный из духовного ведомства иподиакон, умеющий везде пристроиваться на чужой счет и почитаемый неповрежденным типом широкой русской натуры; искателен и
не прочь действовать исподтишка против лучшего из своих благодетелей; 6) Емельян Бочаров, толстый белокурый студент, способный на все и ничего
не делающий; из всех его способностей более
других разрабатывается им способность
противоречить себе на каждом шагу и
не считаться деньгами, и 7) Авдотья Григорьевна Быстрова, двадцатилетняя девица,
не знающая, что ей делать, но полная презрения к обыкновенному труду.