Неточные совпадения
Он вышел от нее очень поздно. Светила луна с той отчетливой ясностью, которая многое
на земле обнажает как ненужное. Стеклянно хрустел сухой снег под ногами. Огромные
дома смотрели друг
на друга бельмами замороженных окон; у ворот — черные туши дежурных дворников; в пустоте неба заплуталось несколько звезд, не очень ярких. Все ясно.
Зарево над Москвой освещало золотые главы церквей, они поблескивали, точно шлемы равнодушных солдат пожарной команды.
Дома похожи
на комья
земли, распаханной огромнейшим плугом, который, прорезав в
земле глубокие борозды, обнаружил в ней золото огня. Самгин ощущал, что и в нем прямолинейно работает честный плуг, вспахивая темные недоумения и тревоги. Человек с палкой в руке, толкнув его, крикнул...
Но уже было не скучно, а, как всегда
на этой улице, — интересно, шумно, откровенно распутно и не возбуждало никаких тревожных мыслей.
Дома, осанистые и коренастые, стояли плотно прижавшись друг к другу, крепко вцепившись в
землю фундаментами. Самгин зашел в ресторан.
Стиснутые низенькими сараями, стеной амбара и задним фасадом
дома, они образовали
на земле толстый слой изношенных одежд, от них исходил запах мыла, прелой кожи, пота.
На Невском стало еще страшней; Невский шире других улиц и от этого был пустынней, а
дома на нем бездушнее, мертвей. Он уходил во тьму, точно ущелье в гору. Вдали и низко, там, где должна быть
земля, холодная плоть застывшей тьмы была разорвана маленькими и тусклыми пятнами огней. Напоминая раны, кровь, эти огни не освещали ничего, бесконечно углубляя проспект, и было в них что-то подстерегающее.
Раздалось несколько шлепков, похожих
на удары палками по воде, и тотчас сотни голосов яростно и густо заревели; рев этот был еще незнаком Самгину, стихийно силен, он как бы исходил из открытых дверей церкви, со дворов, от стен
домов, из-под
земли.
Улицу перегораживала черная куча людей; за углом в переулке тоже работали, катили по мостовой что-то тяжелое. Окна всех
домов закрыты ставнями и окна
дома Варвары — тоже, но оба полотнища ворот — настежь. Всхрапывала пила, мягкие тяжести шлепались
на землю. Голоса людей звучали не очень громко, но весело, — веселость эта казалась неуместной и фальшивой. Неугомонно и самодовольно звенел тенористый голосок...
Какая-то сила вытолкнула из
домов на улицу разнообразнейших людей, — они двигались не по-московски быстро, бойко, останавливались, собирались группами, кого-то слушали, спорили, аплодировали, гуляли по бульварам, и можно было думать, что они ждут праздника. Самгин смотрел
на них, хмурился, думал о легкомыслии людей и о наивности тех, кто пытался внушить им разумное отношение к жизни. По ночам пред ним опять вставала картина белой
земли в красных пятнах пожаров, черные потоки крестьян.
Когда он обогнул угол зеленого одноэтажного
дома,
дом покачнулся, и из него
на землю выпали люди. Самгин снова закрыл глаза. Как вода из водосточной трубы, потекли голоса...
Утром, выпив кофе, он стоял у окна, точно
на краю глубокой ямы, созерцая быстрое движение теней облаков и мутных пятен солнца по стенам
домов, по мостовой площади. Там, внизу, как бы подчиняясь игре света и тени, суетливо бегали коротенькие люди, сверху они казались почти кубическими, приплюснутыми к
земле, плотно покрытой грязным камнем.
Он ощущал позыв к женщине все более определенно, и это вовлекло его в приключение, которое он назвал смешным. Поздно вечером он забрел в какие-то узкие, кривые улицы, тесно застроенные высокими
домами. Линия окон была взломана, казалось, что этот
дом уходит в
землю от тесноты, а соседний выжимается вверх. В сумраке, наполненном тяжелыми запахами,
на панелях, у дверей сидели и стояли очень демократические люди, гудел негромкий говорок, сдержанный смех, воющее позевывание. Чувствовалось настроение усталости.
И, прервав ворчливую речь, он заговорил деловито: если
земля и
дом Варвары заложены за двадцать тысяч, значит, они стоят, наверное, вдвое дороже. Это надобно помнить. Цены
на землю быстро растут. Он стал развивать какой-то сложный план залога под вторую закладную, но Самгин слушал его невнимательно, думая, как легко и катастрофически обидно разрушились его вчерашние мечты. Может быть, Иван жульничает вместе с этим Семидубовым? Эта догадка не могла утешить, а фамилия покупателя напомнила...
Петроград встретил оттепелью, туманом, все
на земле было окутано мокрой кисеей, она затрудняла дыхание, гасила мысли, вызывала ощущение бессилия.
Дома ждала неприятность: Агафья, сложив, как всегда, руки
на груди, заявила, что уходит работать в госпиталь сиделкой.
Город уже проснулся, трещит, с недостроенного
дома снимают леса, возвращается с работы пожарная команда, измятые, мокрые гасители огня равнодушно смотрят
на людей, которых учат ходить по
земле плечо в плечо друг с другом, из-за угла выехал верхом
на пестром коне офицер, за ним, перерезав дорогу пожарным, громыхая железом, поползли небольшие пушки, явились солдаты в железных шлемах и прошла небольшая толпа разнообразно одетых людей, впереди ее чернобородый великан нес икону, а рядом с ним подросток тащил
на плече, как ружье, палку с национальным флагом.
Неточные совпадения
Я возвращался домой пустыми переулками станицы; месяц, полный и красный, как зарево пожара, начинал показываться из-за зубчатого горизонта
домов; звезды спокойно сияли
на темно-голубом своде, и мне стало смешно, когда я вспомнил, что были некогда люди премудрые, думавшие, что светила небесные принимают участие в наших ничтожных спорах за клочок
земли или за какие-нибудь вымышленные права!..
И Китай этот не
земля, не город, а будто
дом такой хороший, и написано
на нем: «Китай».
Новый
дом покривился и врос в
землю; людские развалились;
на развалинах ползает и жалобно мяучит одичалая кошка, да беглый колодник прячется под осевшей кровлей.
И стала я
на нее, матушка, под самый конец даже ужасаться: ничего-то она не говорит со мной, сидит по целым часам у окна, смотрит
на крышу
дома напротив да вдруг крикнет: „Хоть бы белье стирать, хоть бы
землю копать!“ — только одно слово какое-нибудь этакое и крикнет, топнет ногою.
Он вспомнил теперь, как в Кузминском
на него нашло искушение, и он стал жалеть и
дом, и лес, и хозяйство, и
землю и спросил себя теперь: жалеет ли он?