Неточные совпадения
Он переживал волнение, новое для него. За окном бесшумно кипела густая, белая муть, в
мягком, бесцветном сумраке комнаты все вещи как будто задумались, поблекли; Варавка любил картины, фарфор, после ухода отца все в доме неузнаваемо изменилось, стало уютнее, красивее, теплей. Стройная женщина с суховатым, гордым
лицом явилась пред юношей неиспытанно близкой. Она говорила с ним, как с равным, подкупающе дружески, а голос ее звучал необычно мягко и внятно.
О Макарове уже нельзя было думать, не думая о Лидии. При Лидии Макаров становится возбужденным, говорит громче, более дерзко и насмешливо, чем всегда. Но резкое
лицо его становится
мягче, глаза играют веселее.
Лидия улыбалась, веснушки на
лице Инокова тоже дрожали, губы по-детски расплылись, в глазах блестел
мягкий смех.
В этих мыслях, неожиданных и обидных, он прожил до вечера, а вечером явился Макаров, расстегнутый, растрепанный, с опухшим
лицом и красными глазами. Климу показалось, что даже красивые, крепкие уши Макарова стали
мягкими и обвисли, точно у пуделя. Дышал он кабаком, но был трезв.
Против него твердо поместился, разложив локти по столу, пожилой, лысоватый человек, с большим
лицом и очень сильными очками на
мягком носу, одетый в серый пиджак, в цветной рубашке «фантазия», с черным шнурком вместо галстука. Он сосредоточенно кушал и молчал. Варавка, назвав длинную двойную фамилию, прибавил...
— Подумаю, — тихо ответил Клим. Все уже было не интересно и не нужно — Варавка, редактор, дождь и гром. Некая сила, поднимая, влекла наверх. Когда он вышел в прихожую, зеркало показало ему побледневшее
лицо, сухое и сердитое. Он снял очки, крепко растерев ладонями щеки, нашел, что
лицо стало
мягче, лиричнее.
Но он не мог оторвать взгляда своего от игры морщин на измятом, добром
лице, от изумительного блеска детских глаз, которые, красноречиво договаривая каждую строку стихов, придавали древним словам живой блеск и обаятельный,
мягкий звон.
Самгин, снова очарованный, смотрел на колдовское, всеми морщинами говорящее
лицо, ласкаемый
мягким блеском неугасимых глаз.
Остаток дня Клим прожил в состоянии отчуждения от действительности, память настойчиво подсказывала древние слова и стихи, пред глазами качалась кукольная фигура, плавала
мягкая, ватная рука, играли морщины на добром и умном
лице, улыбались большие, очень ясные глаза.
Невозможно было помириться с тем, что царь похож на Диомидова, недопустима была виноватая улыбка на
лице владыки стомиллионного народа. И непонятно было, чем мог этот молодой, красивенький и
мягкий человек вызвать столь потрясающий рев?
На минуту
лицо ее стало еще более
мягким, приятным, а затем губы сомкнулись в одну прямую черту, тонкие и негустые брови сдвинулись,
лицо приняло выражение протестующее.
Она смотрела в зал, как смотрят в пустоту, вдаль, и ее
лицо мечтающей девушки, ее большие,
мягкие глаза делали почти целомудренными неприличные одежды ее.
Когда она поднимала руки, широкие рукава взмахивались, точно крылья, и получалось странное, жуткое противоречие между ее белой крылатой фигурой, наглой, вызывающей улыбкой прекрасного
лица,
мягким блеском ласковых глаз и бесстыдством слов, которые наивно выговаривала она.
Темное
лицо его освещали серые глаза, очень
мягкие и круглые, точно у птицы.
«Какой отвратительный, фельетонный умишко», — подумал Самгин. Шагая по комнате, он поскользнулся, наступив на квашеное яблоко, и вдруг обессилел, точно получив удар тяжелым, но
мягким по голове. Стоя среди комнаты, брезгливо сморщив
лицо, он смотрел из-под очков на раздавленное яблоко, испачканный ботинок, а память механически, безжалостно подсказывала ему различные афоризмы.
Лицо у него смуглое, четкой, мелкой лепки, а лоб слишком высок, тяжел и давит это почти красивое, но очень носатое
лицо. Большие, янтарного цвета глаза лихорадочно горят, в глубоких глазницах густые тени. Нервными пальцами скатывая аптечный рецепт в трубочку, он говорит
мягким голосом и немножко картавя...
— Да, эсеры круто заварили кашу, — сумрачно сказал ему Поярков — скелет в пальто, разорванном на боку; клочья ваты торчали из дыр, увеличивая сходство Пояркова со скелетом. Кости на
лице его, казалось, готовились прорвать серую кожу. Говорил он, как всегда, угрюмо, грубовато, но глаза его смотрели
мягче и как-то особенно пристально; Самгин объяснил это тем, что глаза глубоко ушли в глазницы, а брови, раньше всегда нахмуренные, — приподняты, выпрямились.
Сняв шапку, Егорша вытер ею потное
лицо, сытое, в
мягком, рыжеватом пухе курчавых волос на щеках и подбородке, — вытер и ожидающе заглянул под очки Самгина узкими светленькими глазами.
— Бузулукского лезервного батальону из отряда, расквартированного по бунтущей деревне, — скороговоркой рапортовал рослый солдат с
мягким, бабьим
лицом.
Обаятельно звучал ее
мягкий, глубокий голос, хороша была улыбка красивого
лица, и тепло светились золотистые глаза.
Большое,
мягкое тело Безбедова тряслось, точно он смеялся беззвучно,
лицо обмякло, распустилось, таяло потом, а в полупьяных глазах его Самгин действительно видел страх и радость. Отмечая в Безбедове смешное и глупое, он почувствовал к нему симпатию. Устав размахивать руками, задыхаясь и сипя, Безбедов повалился на стул и, наливая квас мимо стакана, бормотал...
Девица Анна Обоимова оказалась маленькой, толстенькой, с желтым
лицом и, видимо, очарованной чем-то: в ее бесцветных глазах неистребимо застыла
мягкая, радостная улыбочка, дряблые губы однообразно растягивались и сжимались бантиком, — говорила она обо всем вполголоса, как о тайном и приятном; умильная улыбка не исчезла с
лица ее и тогда, когда девица сообщила Самгину...
Глаза —
мягкие, улыбался он охотно, любезно, обнажая ровные, желтоватые зубы, — от этой зубастой улыбки его бритое, приятное
лицо становилось еще приятней.
Там, на кушетке, лежал вверх
лицом Лютов в белой рубашке с
мягким воротом.
Подняв рюмку к носу, он понюхал ее, и
лицо его сморщилось в смешной, почти бесформенный
мягкий комок, в косые складки жирноватой кожи, кругленькие глаза спрятались, погасли. Самгин второй раз видел эту гримасу на рыхлом, бабьем
лице Бердникова, она заставила его подумать...
— Вот мы и у пристани! Если вам жарко — лишнее можно снять, — говорил он, бесцеремонно сбрасывая с плеч сюртук. Без сюртука он стал еще более толстым и более остро засверкала бриллиантовая запонка в
мягкой рубашке. Сорвал он и галстук, небрежно бросил его на подзеркальник, где стояла ваза с цветами. Обмахивая платком
лицо, высунулся в открытое окно и удовлетворенно сказал...
— Чтоб не… тревожить вас официальностями, я, денечка через два, зайду к вам, — сказал Тагильский, протянув Самгину руку, — рука
мягкая, очень горячая. — Претендую на доверие ваше в этом… скверненьком дельце, — сказал он и первый раз так широко усмехнулся, что все его
лицо как бы растаяло, щеки расползлись к ушам, растянув рот, обнажив мелкие зубы грызуна. Эта улыбка испугала Самгина.
Озябшими руками Самгин снял очки, протер стекла, оглянулся: маленькая комната, овальный стол, диван, три кресла и полдюжины
мягких стульев малинового цвета у стен, шкаф с книгами, фисгармония, на стене большая репродукция с картины Франца Штука «Грех» — голая женщина, с грубым
лицом, в объятиях змеи, толстой, как водосточная труба, голова змеи — на плече женщины.
В конце концов было весьма приятно сидеть за столом в маленькой, уютной комнате, в теплой, душистой тишине и слушать
мягкий, густой голос красивой женщины. Она была бы еще красивей, если б
лицо ее обладало большей подвижностью, если б темные глаза ее были
мягче. Руки у нее тоже красивые и очень ловкие пальцы.
Рассказал Дронов с удовольствием, почти не угашая улыбку на скуластом
лице, и Самгин должен был отметить, что эта улыбка делает топорное
лицо нянькина внука
мягче, приятней.
Стол для ужина занимал всю длину столовой, продолжался в гостиной, и, кроме того, у стен стояло еще несколько столиков, каждый накрыт для четверых. Холодный огонь электрических лампочек был предусмотрительно смягчен розетками из бумаги красного и оранжевого цвета, от этого теплее блестело стекло и серебро на столе, а
лица людей казались
мягче, моложе. Прислуживали два старика лакея во фраках и горбоносая, похожая на цыганку горничная. Елена Прозорова, стоя на стуле, весело командовала...
Клим Иванович Самгин видел, что восторги отцов — плотского и духовного — не безразличны девице, румяное
лицо ее самодовольно пылает, кругленькие глазки сладостно щурятся. Он не любил людей, которые много спрашивают. Ему не нравилась эта пышная девица,
мягкая, точно пуховая подушка, и он был доволен, что отцы, помешав ему ответить, позволили Софье забыть ее вопрос, поставить другой...
Холеное, голое
лицо это, покрытое туго натянутой, лоснящейся, лайковой кожей, голубоватой на месте бороды, наполненное розовой кровью, с маленьким пухлым ртом, с верхней губой, капризно вздернутой к маленькому,
мягкому носу, ласковые, синеватые глазки и седые, курчавые волосы да и весь облик этого человека вызывал совершенно определенное впечатление — это старая женщина в костюме мужчины.
— Ну — что ж? Значит, вы — анархист, — пренебрежительно сказал его оппонент, Алексей Гогин; такой же щеголь, каким был восемь лет тому назад, он сохранил веселый блеск быстрых глаз, но теперь в блеске этом было нечто надменное, ироническое, его красивый
мягкий голос звучал самодовольно, решительно. Гогин заметно пополнел, и красиво прихмуренные брови делали холеное
лицо его как-то особенно значительным.
Подошел солидный, тепло одетый, гладко причесанный и чрезвычайно, до блеска вымытый, даже полинявший человек с бесцветным и как будто стертым
лицом, раздувая ноздри маленького носа, лениво двигая сизыми губами, он спросил
мягким голосом...