Неточные совпадения
Мысли были новые, чужие и очень тревожили, а отбросить их — не было силы. Звон посуды, смех, голоса наполняли Самгина гулом, как пустую комнату, гул этот плавал сверху его размышлений и не
мешал им, а хотелось, чтобы что-то погасило их. Сближались и угнетали воспоминания, все более неприязненные людям. Вот — Варавка, для которого все люди — только рабочая сила, вот гладенький, чистенький Радеев говорит ласково...
«Ты был зеркалом, в котором я видела мои слова и
мысли. Тем, что ты иногда не
мешал мне спрашивать, ты очень помог мне понять, что спрашивать бесполезно».
Вспомнил Самгин о Сусанине и Комиссарове, а вслед за ними о Халтурине. Но все эти
мысли, быстро сменяя одна другую, скользили поверх глубокого и тревожного впечатления, не задевая его, да и говор в толпе зрителей
мешал думать связно.
— Да? — спросил Самгин; определенность ответа была неприятна ему и
мешала выразить назревающие большие
мысли.
В общем тюрьма вызвала у Самгина впечатление беспорядка, распущенности, но это, несколько удивляя его, не
мешало ему отдыхать и внушило
мысль, что люди, которые жалуются на страдания, испытанные в тюрьмах, преувеличивают свои страдания.
Но — себя жалко было, а
мысли принимали бредовой характер. Варвара, кажется, плакала, все сморкалась,
мешая заснуть.
Он выбежал вслед за учеником медника. Самгин, протирая запотевшее стекло, ожидал услышать знакомые звуки выстрелов. С треском закрылись ставни, — он, вздрогнув, отшатнулся. Очень хотелось чувствовать себя спокойно, но этому
мешало множество мелких
мыслей; они вспыхивали и тотчас же гасли, только одна из них, погаснув, вспыхивала снова...
Гневные
мысли возбуждали в нем странную бодрость, и бодрость удивляла его. Думать
мешали выстрелы, боль в плече и боку, хотелось есть. Он позвонил Насте несколько раз, прежде чем она сердито крикнула из столовой...
Эти новые
мысли слагались очень легко и просто, как давно уже прочувствованные. Соблазнительно легко. Но
мешал думать гул голосов вокруг. За спиной Самгина, в соседнем отделении, уже началась дорожная беседа, говорило несколько голосов одновременно, — и каждый как бы старался прервать ехидно сладкий, взвизгивающий голосок, который быстро произносил вятским говорком...
Этот смех, вообще — неуместный, задевал в Самгине его чувство собственного достоинства, возбуждал желание спорить с нею, даже резко спорить, но воле к сопротивлению
мешали грустные
мысли...
В мозге Самгина образовалась некая неподвижная точка, маленькое зеркало, которое всегда, когда он желал этого, показывало ему все, о чем он думает, как думает и в чем его
мысли противоречат одна другой. Иногда это свойство разума очень утомляло его,
мешало жить, но все чаще он любовался работой этого цензора и привыкал считать эту работу оригинальнейшим свойством психики своей.
Мысль не находила конца, ей
мешало угрюмое раздражение.
Это не
мешало ей кушать, и Самгин подумал, что, если она так же легко и с таким вкусом читает, она действительно много читает. Ее мамаша кушала с таким увлечением, что было ясно: ее интересы, ее
мысли на сей час не выходят за пределы тарелки. Фроленков и Денисов насыщались быстро, пили часто и перебрасывались фразами, и было ясно, что Денисов — жалуется, а Фроленков утешает...
Сел на диван, закурил и, прищурясь, задумался. Но желудок беспокоил,
мешал думать, и
мысль лениво одевалась в неопределенные слова...
В сыроватой и сумрачной духоте, кроме крепкого дыма махорки, был слышен угарный запах древесного угля.
Мысли не
мешали Самгину представлять себя в комнате гостиницы, не
мешали слушать говор плотников.
Каким-то куском мозга Клим Иванович понимал комическую парадоксальность таких
мыслей, но не
мешал им, и они тлели в нем, как тлеет трут или сухие гнилушки, вызывая в памяти картины ограбления хлебного магазина, подъем колокола и множество подобных, вплоть до бородатых, зубастых на станции Новгород, вплоть до этой вот возни сотен солдат среди древесных, наскоро срубленных пней и затоптанного валежника.
Он знал, что его личный, житейский опыт формируется чужими словами, когда он был моложе, это обижало, тревожило его, но постепенно он привык не обращать внимания на это насилие слов, которые — казалось ему — опошляют подлинные его
мысли,
мешают им явиться в отличных формах, в оригинальной силе, своеобразном блеске.
Он чувствовал себя нехорошо, обиженный тем, что ему
помешали высказать
мысли, которые он считал особенно ценными и очень своими.
«Гораздо больше людей, которые
мешают жить, чем людей необходимых и приятных мне. Легко избрать любую линию
мысли, но трудно создать удовлетворительное окружение из ближних».
Неточные совпадения
Он покраснел; ему было стыдно убить человека безоружного; я глядел на него пристально; с минуту мне казалось, что он бросится к ногам моим, умоляя о прощении; но как признаться в таком подлом умысле?.. Ему оставалось одно средство — выстрелить на воздух; я был уверен, что он выстрелит на воздух! Одно могло этому
помешать:
мысль, что я потребую вторичного поединка.
Все эти
мысли попеременно наполняли его голову и
мешали сну.
У него был тот ум, который дается одинаково как тонко развитому, так и мужику, ум, который, не тратясь на роскошь, прямо обращается в житейскую потребность. Это больше, нежели здравый смысл, который иногда не
мешает хозяину его,
мысля здраво, уклоняться от здравых путей жизни.
Она положила перо, склонила опять голову в ладони, закрыла глаза, собираясь с
мыслями. Но
мысли не вязались, путались,
мешала тоска, биение сердца. Она прикладывала руку к груди, как будто хотела унять боль, опять бралась за перо, за бумагу и через минуту бросала.
Его увлекал процесс писанья, как процесс неумышленного творчества, где перед его глазами, пестрым узором, неслись его собственные
мысли, ощущения, образы. Листки эти, однако,
мешали ему забыть Веру, чего он искренно хотел, и питали страсть, то есть воображение.