Он сыплет афоризмами самого первоначального свойства, цитирует пословицы, в которых преимущественно замыкается
мудрость веков, и толпа простецов с доверием внимает ему.
В утверждении софийности понятий лежит коренная ложь учения Гегеля, с этой стороны представляющего искажение платонизма, его reductio ad absurdum [Приведение к нелепости (лат.).], и «
мудрость века сего» [Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом (1 Кор. 3:19).], выдающего за Софию (сам Гегель, впрочем, говорит даже не о Софии, понятию которой вообще нет места в его системе, но прямо о Логосе, однако для интересующего нас сейчас вопроса это различие не имеет значения).
Вот почему христианством в качестве высшей свободы восхваляется не мощь, но немощь, не богатство, но нищета, не
мудрость века сего с его хозяйственной магией, но «юродство».
Неточные совпадения
Это — последняя
мудрость, это — вершина той пирамиды, на которую люди — красные от пота, брыкаясь и хрипя, карабкались
веками.
Коли хотите, это почтительное подтверждение накопленной
веками мудрости, это прекрасный порыв благодарного чувства — но и только.
Крутицкий. Я, знаете ли, смотрю на все это как на легкомысленную пробу и особенно дурного ничего не вижу. Наш
век,
век по преимуществу легкомысленный. Все молодо, неопытно, дай то попробую, другое попробую, то переделаю, другое переменю. Переменять легко. Вот возьму да поставлю всю мебель вверх ногами, вот и перемена. Но где же, я вас спрашиваю, вековая
мудрость, вековая опытность, которая поставила мебель именно на ноги? Вот стоит стол на четырех ножках, и хорошо стоит, крепко?
— Тысячи женщин до тебя, о моя прекрасная, задавали своим милым этот вопрос, и сотни
веков после тебя они будут спрашивать об этом своих милых. Три вещи есть в мире, непонятные для меня, и четвертую я не постигаю: путь орла в небе, змеи на скале, корабля среди моря и путь мужчины к сердцу женщины. Это не моя
мудрость, Суламифь, это слова Агура, сына Иакеева, слышанные от него учениками. Но почтим и чужую
мудрость.
Глубокомысленный Политик и Философ видит пред собою величественное, огромное здание, которое всякою честию удивляет разум, свидетельствует
мудрость зодчего и должно повелевать
веками.