Неточные совпадения
Дьякон все делал медленно, с тяжелой осторожностью. Обильно посыпав кусочек хлеба солью, он
положил на хлеб колечко лука и поднял бутылку водки с таким усилием, как двухпудовую гирю. Наливая
в рюмку, он прищурил один огромный глаз, а другой выкатился и стал похож на голубиное яйцо. Выпив водку, открыл
рот и гулко сказал...
А прежде чем
положить хлеб с луком
в рот, он, сморщив ноздри длинного носа, понюхал хлеб, как цветок.
Внимательно следил, чтоб куски холодного мяса и ветчины были равномерны, тщательно обрезывал ножом излишек их, пронзал вилкой оба куска и, прежде чем
положить их
в рот, на широкие, тупые зубы, поднимал вилку на уровень очков, испытующе осматривал двуцветные кусочки.
Варвара неутомимо кушала шоколад, прокусывая
в конфетке дырочку, высасывала ликер, затем,
положив конфетку
в рот, облизывала губы и тщательно вытирала пальчики платком. Самгин подозревал, что наслаждается она не столько шоколадом, сколько тем, что он присутствует при свидании Лидии с Диомидовым и видит Лидию
в глупой позиции: безмолвной, угнетенной болтовнею полуумного парня.
Дмитрий шагнул к столу, отломил корку хлеба,
положил ее
в рот и забормотал...
— Тайна сия велика есть! — откликнулся Лютов, чокаясь с Алиной коньяком, а опрокинув рюмку
в рот, сказал, подмигнув: — Однако
полагаю, что мы с тобою — единоверцы: оба верим
в нирвану телесного и душевного благополучия. И — за веру нашу ненавидим себя; знаем: благополучие — пошлость, Европа с Лютером, Кальвином, библией и всем, что не по недугу нам.
Толпа голодных рыцарей подставляла наподхват свои шапки, и какой-нибудь высокий шляхтич, высунувшийся из толпы своею головою, в полинялом красном кунтуше с почерневшими золотыми шнурками, хватал первый с помощию длинных рук, целовал полученную добычу, прижимал ее к сердцу и потом
клал в рот.
— А? Что? Чай?.. Пожалуй… — Раскольников глотнул из стакана,
положил в рот кусочек хлеба и вдруг, посмотрев на Заметова, казалось, все припомнил и как будто встряхнулся: лицо его приняло в ту же минуту первоначальное насмешливое выражение. Он продолжал пить чай.
Вот каждый, взявши по дыне, обчистил ее чистенько ножиком (калачи все были тертые, мыкали немало, знали уже, как едят в свете; пожалуй, и за панский стол хоть сейчас готовы сесть), обчистивши хорошенько, проткнул каждый пальцем дырочку, выпил из нее кисель, стал резать по кусочкам и
класть в рот.
Неточные совпадения
Левин попробовал отпить кофе и
положить калач
в рот, но
рот его решительно не знал, что делать с калачом.
— А, нашла! Вот умница, — сказал он, вынимая изо
рта Ласки теплую птицу и
кладя ее
в полный почти ягдташ. — Нашел, Стива! — крикнул он.
Ласка всё подсовывала голову под его руку. Он погладил ее, и она тут же у ног его свернулась кольцом,
положив голову на высунувшуюся заднюю лапу. И
в знак того, что теперь всё хорошо и благополучно, она слегка раскрыла
рот, почмокала губами и, лучше уложив около старых зуб липкие губы, затихла
в блаженном спокойствии. Левин внимательно следил за этим последним ее движением.
«Это всё само собой, — думали они, — и интересного и важного
в этом ничего нет, потому что это всегда было и будет. И всегда всё одно и то же. Об этом нам думать нечего, это готово; а нам хочется выдумать что-нибудь свое и новенькое. Вот мы выдумали
в чашку
положить малину и жарить ее на свечке, а молоко лить фонтаном прямо
в рот друг другу. Это весело и ново, и ничего не хуже, чем пить из чашек».
— Позвольте мне вам заметить, что это предубеждение. Я
полагаю даже, что курить трубку гораздо здоровее, нежели нюхать табак.
В нашем полку был поручик, прекраснейший и образованнейший человек, который не выпускал изо
рта трубки не только за столом, но даже, с позволения сказать, во всех прочих местах. И вот ему теперь уже сорок с лишком лет, но, благодаря Бога, до сих пор так здоров, как нельзя лучше.