Неточные совпадения
На его красном лице весело сверкали маленькие, зеленоватые глазки, его рыжеватая борода пышностью своей была похожа на хвост лисы, в бороде шевелилась большая, красная улыбка;
улыбнувшись, Варавка вкусно облизывал
губы свои длинным, масляно блестевшим языком.
Он прыгал по комнате на одной ноге, придерживаясь за спинки стульев, встряхивая волосами, и мягкие, толстые
губы его дружелюбно
улыбались. Сунув под мышку себе костыль, он сказал...
Нехаева
улыбалась ей, облизывала сухие
губы, садилась в угол дивана, и вскоре там назойливо звучал ее голосок, докторально убеждавший Дмитрия Самгина...
«Эту школа испортила больше, чем Лидию», — подумал Клим. Мать, выпив чашку чая, незаметно ушла. Лидия слушала сочный голос подруги,
улыбаясь едва заметной улыбкой тонких
губ, должно быть, очень жгучих. Алина смешно рассказывала драматический роман какой-то гимназистки, которая влюбилась в интеллигентного переплетчика.
Лидия
улыбалась, веснушки на лице Инокова тоже дрожали,
губы по-детски расплылись, в глазах блестел мягкий смех.
Женщина
улыбнулась, ковыряя песок концом зонтика.
Улыбалась она своеобразно: перед тем, как разомкнуть крепко сжатые
губы небольшого рта, она сжимала их еще крепче, так, что в углах рта появлялись лучистые морщинки. Улыбка казалась вынужденной, жестковатой и резко изменяла ее лицо, каких много.
Он передохнул, быстрее заиграл пальчиками и обласкал редактора улыбочкой, редактор подобрал нижнюю
губу, а верхнюю вытянул по прямой линии, от этого лицо его стало короче, но шире и тоже как бы
улыбнулось, за стеклами очков пошевелились бесформенные, мутные пятна.
Чувствовать себя необыкновенным, каким он никогда не был, Климу мешал Иноков. В коротких перерывах между сказами Федосовой, когда она, отдыхая, облизывая темные
губы кончиком языка, поглаживала кривой бок, дергала концы головного платочка, завязанного под ее подбородком, похожим на шляпку гриба, когда она, покачиваясь вбок,
улыбалась и кивала головой восторженно кричавшему народу, — в эти минуты Иноков разбивал настроение Клима, неистово хлопая ладонями и крича рыдающим голосом...
Удачно прихлопнув муху рукописью, он облегченно вздохнул, приподнял
губу и немножко растянул ее; Самгин понял, что редактор
улыбается.
— Очень рад, — сказал третий, рыжеватый, костлявый человечек в толстом пиджаке и стоптанных сапогах. Лицо у него было неуловимое, украшено реденькой золотистой бородкой, она очень беспокоила его, он дергал ее левой рукою, и от этого толстые
губы его растерянно
улыбались, остренькие глазки блестели, двигались мохнатенькие брови. Четвертым гостем Прейса оказался Поярков, он сидел в углу, за шкафом, туго набитым книгами в переплетах.
Варвара утомленно закрыла глаза, а когда она закрывала их, ее бескровное лицо становилось жутким. Самгин тихонько дотронулся до руки Татьяны и, мигнув ей на дверь, встал. В столовой девушка начала расспрашивать, как это и откуда упала Варвара, был ли доктор и что сказал. Вопросы ее следовали один за другим, и прежде, чем Самгин мог ответить, Варвара окрикнула его. Он вошел, затворив за собою дверь, тогда она, взяв руку его,
улыбаясь обескровленными
губами, спросила тихонько...
Но часто казалось, что полуоткрытые
губы ее
улыбаются хитровато и что она смотрит сквозь длинные ресницы взглядом не побежденной, а победившей.
Она опустилась в кресло и с минуту молчала, разглядывая Самгина с неопределенной улыбкой на
губах, а темные глаза ее не
улыбались. Потом снова начала чадить словами, точно головня горьким дымом.
Заставляя себя любезно
улыбаться, он присматривался к Дуняше с тревогой и видел: щеки у нее побледнели, брови нахмурены; закусив
губу, прищурясь, она смотрела на огонь лампы, из глаз ее текли слезинки. Она судорожно позванивала чайной ложкой по бутылке.
Самгин чувствовал себя в потоке мелких мыслей, они проносились, как пыльный ветер по комнате, в которой открыты окна и двери. Он подумал, что лицо Марины мало подвижно, яркие
губы ее
улыбаются всегда снисходительно и насмешливо; главное в этом лице — игра бровей, она поднимает и опускает их, то — обе сразу, то — одну правую, и тогда левый глаз ее блестит хитро. То, что говорит Марина, не так заразительно, как мотив: почему она так говорит?
Захарий,
улыбаясь радостно и виновато, внес большой самовар, потоптался около стола и исчез. Выпив большую рюмку портвейна, облизнув
губы, она сказала...
Самгин вздрогнул, — между сосен стоял очень высокий, широкоплечий парень без шапки, с длинными волосами дьякона, — его круглое безбородое лицо Самгин видел ночью. Теперь это лицо широко
улыбалось, добродушно блестели красивые, темные глаза, вздрагивали ноздри крупного носа, дрожали пухлые
губы: сейчас вот засмеется.
Улыбаясь, облизнув
губы, Марина посмотрела в темный угол.
Самгин, не вслушиваясь в ее слова, смотрел на ее лицо, — оно не стало менее красивым, но явилось в нем нечто незнакомое и почти жуткое: ослепительно сверкали глаза, дрожали
губы, выбрасывая приглушенные слова, и тряслись, побелев, кисти рук. Это продолжалось несколько секунд. Марина, разняв руки, уже
улыбалась, хотя
губы еще дрожали.
Пиво, вкусное и в меру холодное, подала широкобедрая, пышногрудая девица, с ласковыми глазами на большом, румяном лице. Пухлые
губы ее
улыбались как будто нежно или — утомленно. Допустимо, что это утомление от счастья жить ни о чем не думая в чистенькой, тихой стране, — жить в ожидании неизбежного счастья замужества…
Слева от Самгина одиноко сидел, читая письма, солидный человек с остатками курчавых волос на блестящем черепе, с добродушным, мягким лицом; подняв глаза от листка бумаги, он взглянул на Марину,
улыбнулся и пошевелил
губами, черные глаза его неподвижно остановились на лице Марины.
В лицо Самгина смотрели, голубовато
улыбаясь, круглые, холодненькие глазки, брезгливо шевелилась толстая нижняя
губа, обнажая желтый блеск золотых клыков, пухлые пальцы правой руки играли платиновой цепочкой на животе, указательный палец левой беззвучно тыкался в стол. Во всем поведении этого человека, в словах его, в гибкой игре голоса было что-то обидно несерьезное. Самгин сухо спросил...
В толстом рыжеволосом человеке, с надутым, синеватого цвета бритым лицом утопленника, с толстыми
губами, он узнал своего учителя Степана Андреевича Томилина, против него, счастливо
улыбаясь, сидел приват-доцент Пыльников.
В шапке черных и, должно быть, жестких волос с густосиними щеками и широкой синей полосой на месте усов, которые как бы заменялись толстыми бровями, он смотрел из-под нахмуренных бровей мрачно, тяжело вздыхал, его толстые ярко-красные ‹
губы› смачно чмокали, и, спрятав руки за спину, не
улыбаясь, звонким, но комически унылым голосом он рассказывал...
Дома его встречало праздничное лицо ‹девицы›. Она очень располнела, сладко
улыбалась,
губы у нее очень яркие, пухлые, и в глазах светилась неиссякаемо радость. Она была очень антипатична, становилась все более фамильярной, но — Клим Иванович терпел ее, — хорошая работница, неплохо и дешево готовит, держит комнаты в строгой чистоте. Изредка он спрашивал ее...