Неточные совпадения
Это было очень обидно слышать, возбуждало неприязнь к дедушке и робость пред ним. Клим верил отцу: все хорошее выдумано — игрушки, конфеты, книги с картинками,
стихи — все. Заказывая обед, бабушка часто
говорит кухарке...
Но этот народ он не считал тем, настоящим, о котором так много и заботливо
говорят, сочиняют
стихи, которого все любят, жалеют и единодушно желают ему счастья.
Почему-то невозможно было согласиться, что Лидия Варавка создана для такой любви. И трудно было представить, что только эта любовь лежит в основе прочитанных им романов,
стихов, в корне мучений Макарова, который становился все печальнее, меньше пил и
говорить стал меньше да и свистел тише.
Вполголоса, растягивая гласные, она начала читать
стихи; читала напряженно, делая неожиданные паузы и дирижируя обнаженной до локтя рукой.
Стихи были очень музыкальны, но неуловимого смысла; они
говорили о девах с золотыми повязками на глазах, о трех слепых сестрах. Лишь в двух строках...
В этот вечер Нехаева не цитировала
стихов, не произносила имен поэтов, не
говорила о своем страхе пред жизнью и смертью, она
говорила неслыханными, нечитанными Климом словами только о любви.
— Подруги упрекают меня, дескать — польстилась девушка на деньги, —
говорила Телепнева, добывая щипчиками конфекты из коробки. — Особенно язвит Лидия, по ее законам необходимо жить с милым и чтобы — в шалаше. Но — я бытовая и водевильная, для меня необходим приличный домик и свои лошади. Мне заявлено: «У вас, Телепнева, совершенно отсутствует понимание драматизма». Это сказал не кто-нибудь, а — сам, он, который сочиняет драмы. А с милым без драмы — не прожить, как это доказано в
стихах и прозе…
— Надо,
говорит, знать Россию. Все знать — его пунктик. У него даже в
стихах это сказано...
— Вчера, на ярмарке, Лютов читал мужикам
стихи Некрасова, он удивительно читает, не так красиво, как Алина, но — замечательно! Слушали его очень серьезно, но потом лысенький старичок спросил: «А плясать — умеешь? Я,
говорит, думал, что вы комедианты из театров». Макаров сказал: «Нет, мы просто — люди». — «Как же это так — просто? Просто людей — не бывает».
Климу стало неловко. От выпитой водки и странных
стихов дьякона он вдруг почувствовал прилив грусти: прозрачная и легкая, как синий воздух солнечного дня поздней осени, она, не отягощая, вызывала желание
говорить всем приятные слова. Он и
говорил, стоя с рюмкой в руках против дьякона, который, согнувшись, смотрел под ноги ему.
Самгин завидовал уменью Маракуева
говорить с жаром, хотя ему казалось, что этот человек рассказывает прозой всегда одни и те же плохие
стихи. Варвара слушает его молча, крепко сжав губы, зеленоватые глаза ее смотрят в медь самовара так, как будто в самоваре сидит некто и любуется ею.
Изнеженные персы с раскрашенными бородами стояли у клумбы цветов, высокий старик с оранжевой бородой и пурпурными ногтями, указывая на цветы длинным пальцем холеной руки, мерно, как бы читая
стихи,
говорил что-то почтительно окружавшей его свите.
— Я, —
говорил он, — я-я-я! — все чаще повторял он, делая руками движения пловца. — Я написал предисловие… Книга продается у входа… Она — неграмотна. Знает на память около тридцати тысяч
стихов… Я — Больше, чем в Илиаде. Профессор Жданов… Когда я… Профессор Барсов…
— Люблю есть, —
говорила она с набитым ртом. — Французы не едят, они — фокусничают. У них везде фокусы: в костюмах,
стихах, в любви.
— Я, конечно, не верю, что весь умру, —
говорил Спивак. — Это — погружение в тишину, где царит совершенная музыка. Земному слуху не доступна. Чьи это
стихи… земному слуху не доступна?
Варвара сидела у борта, держась руками за перила, упираясь на руки подбородком, голова ее дрожала мелкой дрожью, непокрытые волосы шевелились. Клим стоял рядом с нею, вполголоса вспоминая
стихи о море,
говорить громко было неловко, хотя все пассажиры давно уже пошли спать.
Стихов он знал не много, они скоро иссякли, пришлось
говорить прозой.
Как раньше, Любаша начала устраивать вечеринки, лотереи в пользу ссыльных, шила им белье, вязала носки, шарфы; жила она переводами на русский язык каких-то романов, пыталась понять
стихи декадентов, но
говорила, вздыхая...
— Видела знаменитого адвоката, этого, который
стихи пишет, он — высокого мнения о Столыпине, очень защищает его,
говорит, что, дескать, Столыпин нарочно травит конституционалистов левыми, хочет напугать их, затолкать направо поглубже. Адвокат — мужчина приятный, любезен, как парикмахер, только уж очень привык уголовных преступников защищать.
— Так
говорили, во главе с Некрасовым, кающиеся дворяне в семидесятых годах. Именно Некрасов подсказал им эти жалобы, и они были, в сущности, изложением его
стихов прозой.
«Он, кажется,
стихами говорить способен», — подумал Самгин и, примирясь с толстяком, сказал с улыбкой...
— Не… надо, — просил ее растрепанный пьяненький юноша, черноглазый, с розовым лицом, — просил и гладил руку ее. — Не надо
стихов! Будем
говорить простыми, честными словами.
Государственная дума торжественно зачеркнула все свои разногласия с правительством, патриотически манифестируют студенты, из провинций на имя царя летят сотни телеграмм, в них говорится о готовности к битве и уверенности в победе, газетами сообщаются факты «свирепости тевтонов», литераторы в прозе и в
стихах угрожают немцам гибелью и всюду хвалебно
говорят о героизме донского казака Козьмы Крючкова, который изрубил шашкой и пронзил пикой одиннадцать немецких кавалеристов.
Диомидов выпрямился и, потрясая руками, начал
говорить о «жалких соблазнах мира сего», о «высокомерии разума», о «суемудрии науки», о позорном и смертельном торжестве плоти над духом. Речь его обильно украшалась словами молитв,
стихами псалмов, цитатами из церковной литературы, но нередко и чуждо в ней звучали фразы светских проповедников церковной философии...
Неточные совпадения
Чем далее лилась песня, тем ниже понуривались головы головотяпов. «Были между ними, —
говорит летописец, — старики седые и плакали горько, что сладкую волю свою прогуляли; были и молодые, кои той воли едва отведали, но и те тоже плакали. Тут только познали все, какова такова прекрасная воля есть». Когда же раздались заключительные
стихи песни:
Урок состоял в выучиваньи наизусть нескольких
стихов из Евангелия и повторении начала Ветхого Завета.
Стихи из Евангелия Сережа знал порядочно, но в ту минуту как он
говорил их, он загляделся на кость лба отца, которая загибалась так круто у виска, что он запутался и конец одного
стиха на одинаковом слове переставил к началу другого. Для Алексея Александровича было очевидно, что он не понимал того, что
говорил, и это раздражило его.
Вот выходят одна девка и один мужчина на середину и начинают
говорить друг другу
стихи нараспев, что попало, а остальные подхватывают хором.
Чичиков никогда не чувствовал себя в таком веселом расположении, воображал себя уже настоящим херсонским помещиком,
говорил об разных улучшениях: о трехпольном хозяйстве, о счастии и блаженстве двух душ, и стал читать Собакевичу послание в
стихах Вертера к Шарлотте, [Вертер и Шарлотта — герои сентиментального романа И.-В.
Ее сестра звалась Татьяна… // Впервые именем таким // Страницы нежные романа // Мы своевольно освятим. // И что ж? оно приятно, звучно; // Но с ним, я знаю, неразлучно // Воспоминанье старины // Иль девичьей! Мы все должны // Признаться: вкусу очень мало // У нас и в наших именах // (Не
говорим уж о
стихах); // Нам просвещенье не пристало, // И нам досталось от него // Жеманство, — больше ничего.