Неточные совпадения
— И потом, — продолжала девушка, — у них все как-то перевернуто. Мне кажется, что они
говорят о любви
к народу с ненавистью, а о ненависти
к властям — с любовью. По крайней мере я так слышу.
— У Чехова — тоже нет общей-то идеи. У него чувство недоверия
к человеку,
к народу. Лесков вот в человека верил, а в
народ — тоже не очень.
Говорил: «Дрянь славянская, навоз родной». Но он, Лесков, пронзил всю Русь. Чехов премного обязан ему.
— Да. А несчастным трудно сознаться, что они не умеют жить, и вот они
говорят, кричат. И все — мимо, все не о себе, а о любви
к народу, в которую никто и не верит.
— Видите ли, это не помещается во мне, любовь
к народу, — виновато сознавался Диомидов. — Если
говорить честно — зачем же мне
народ? Я, напротив…
— Он был мне ближе матери… такой смешной, милый. И милая его любовь
к народу… А они, на кладбище,
говорят, что студенты нарыли ям, чтоб возбудить
народ против царя. О, боже мой…
— Сообразите же, насколько трудно при таких условиях создавать общественное мнение и руководить им. А тут еще являются люди, которые уверенно
говорят: «Чем хуже — тем лучше». И, наконец, — марксисты, эти квазиреволюционеры без любви
к народу.
Так что, когда народник
говорит о любви
к народу, — я народника понимаю.
— Уж не знаю, марксистка ли я, но я человек, который не может
говорить того, чего он не чувствует, и о любви
к народу я не
говорю.
Было уже довольно много людей, у которых вчерашняя «любовь
к народу» заметно сменялась страхом пред
народом, но Редозубов отличался от этих людей явным злорадством, с которым он
говорил о разгромах крестьянами помещичьих хозяйств.
В стороне Исакиевской площади ухала и выла медь военного оркестра, туда поспешно шагали группы людей, проскакал отряд конных жандармов, бросалось в глаза обилие полицейских в белых мундирах, у Казанского собора толпился верноподданный
народ, Самгин подошел
к одной группе послушать, что
говорят, но полицейский офицер хотя и вежливо, однако решительно посоветовал...
— «Война тянется, мы все пятимся и
к чему придем — это непонятно. Однако поговаривают, что солдаты сами должны кончить войну. В пленных есть такие, что
говорят по-русски. Один фабричный работал в Питере четыре года, он прямо доказывал, что другого средства кончить войну не имеется, ежели эту кончат, все едино другую начнут. Воевать выгодно, военным чины идут, штатские деньги наживают. И надо все власти обезоружить, чтобы утверждать жизнь всем
народом согласно и своею собственной рукой».
За сто лет вы, «аристократическая раса», люди компромисса, люди непревзойденного лицемерия и равнодушия
к судьбам Европы, вы, комически чванные люди, сумели поработить столько
народов, что,
говорят, на каждого англичанина работает пятеро индусов, не считая других, порабощенных вами.
— Отечество в опасности, — вот о чем нужно кричать с утра до вечера, — предложил он и продолжал
говорить, легко находя интересные сочетания слов. — Отечество в опасности, потому что
народ не любит его и не хочет защищать. Мы искусно писали о
народе, задушевно
говорили о нем, но мы плохо знали его и узнаем только сейчас, когда он мстит отечеству равнодушием
к судьбе его.
Должно быть, потому, что он
говорил долго, у русского
народа не хватило терпения слушать, тысячеустое ура заглушило зычную речь, оратор повернулся
к великому
народу спиной и красным затылком.
Неточные совпадения
Для Константина
народ был только главный участник в общем труде, и, несмотря на всё уважение и какую-то кровную любовь
к мужику, всосанную им, как он сам
говорил, вероятно с молоком бабы-кормилицы, он, как участник с ним в общем деле, иногда приходивший в восхищенье от силы, кротости, справедливости этих людей, очень часто, когда в общем деле требовались другие качества, приходил в озлобление на
народ за его беспечность, неряшливость, пьянство, ложь.
— Ну, я очень рад был, что встретил Вронского. Мне очень легко и просто было с ним. Понимаешь, теперь я постараюсь никогда не видаться с ним, но чтоб эта неловкость была кончена, — сказал он и, вспомнив, что он, стараясь никогда не видаться, тотчас же поехал
к Анне, он покраснел. — Вот мы
говорим, что
народ пьет; не знаю, кто больше пьет,
народ или наше сословие;
народ хоть в праздник, но…
Народ, доктор и фельдшер, офицеры его полка, бежали
к нему.
К своему несчастию, он чувствовал, что был цел и невредим. Лошадь сломала себе спину, и решено было ее пристрелить. Вронский не мог отвечать на вопросы, не мог
говорить ни с кем. Он повернулся и, не подняв соскочившей с головы фуражки, пошел прочь от гипподрома, сам не зная куда. Он чувствовал себя несчастным. В первый раз в жизни он испытал самое тяжелое несчастие, несчастие неисправимое и такое, в котором виною сам.
К нему спокойно можно подойти и ухватить его за ногу, в ответ на что он только топырится или корячится, как
говорит народ.
Остапу и Андрию казалось чрезвычайно странным, что при них же приходила на Сечь гибель
народа, и хоть бы кто-нибудь спросил: откуда эти люди, кто они и как их зовут. Они приходили сюда, как будто бы возвращаясь в свой собственный дом, из которого только за час пред тем вышли. Пришедший являлся только
к кошевому, [Кошевой — руководитель коша (стана), выбиравшийся ежегодно.] который обыкновенно
говорил: