Неточные совпадения
— Нет, — как он любит
общество взрослых! — удивлялся отец. После этих слов Клим спокойно шел
в свою комнату, зная, что он сделал то, чего хотел, — заставил взрослых еще раз обратить внимание на него.
— Что вы хотите сказать? Мой дядя такой же продукт разложения верхних слоев
общества, как и вы сами… Как вся интеллигенция. Она не находит себе места
в жизни и потому…
Слушая, как
в редакции говорят о необходимости политических реформ, разбирают достоинства европейских конституций, утверждают и оспаривают возникновение
в России социалистической крестьянской республики, Самгин думал, что эти беседы, всегда горячие, иногда озлобленные, — словесная игра, которой развлекаются скучающие, или ремесло профессионалов, которые зарабатывают хлеб свой тем, что «будят политическое и национальное самосознание
общества».
Металлическим тенорком и
в манере человека, привыкшего говорить много, Корвин стал доказывать необходимость организации народных хоров, оркестров, певческих
обществ.
Забавно было видеть, как этот ленивый человек оживился. Разумеется, он говорит глупости, потому что это предписано ему должностью, но ясно, что это простак, честно исполняющий свои обязанности. Если б он был священником или служил
в банке, у него был бы широкий круг знакомства и, вероятно, его любили бы. Но — он жандарм, его боятся, презирают и вот забаллотировали
в члены правления «
Общества содействия кустарям».
— Может быть, но — все-таки! Между прочим, он сказал, что правительство, наверное, откажется от административных воздействий
в пользу гласного суда над политическими. «Тогда, говорит, оно получит возможность показать
обществу, кто у нас играет роли мучеников за правду. А то, говорит, у нас слишком любят арестантов, униженных, оскорбленных и прочих, которые теперь обучаются, как надобно оскорбить и унизить культурный мир».
Он взбесился и у нас, на дворе, изувечил регента архиерейского хора, который помогал Лизе
в ее работе по «
Обществу любителей хорового пения» и, кажется, немножко ухаживал за нею.
По протекции Варавки он приписался
в помощники к богатому адвокату, юрисконсульту одного из страховых
обществ.
Любаша, рассказывая о том, как легко рабочие шли
в «
Общество взаимного вспомоществования», гневно фыркала, безжалостно дергала себя за косу, изумлялась...
«
В конце концов получается то, что он отдает себя
в мою волю. Агент уголовной полиции. Уголовной, — внушал себе Самгин. — Порядочные люди брезгуют этой ролью, но это едва ли справедливо.
В современном
обществе тайные агенты такая же неизбежность, как преступники. Он, бесспорно… добрый человек. И — неглуп. Он — человек типа Тани Куликовой, Анфимьевны. Человек для других…»
Это замечание не понравилось Климу; он произнес маленькую речь на тему о пошлости буржуазного
общества, о циническом и,
в сущности, близоруком эгоизме буржуазии.
—
В интересах какого же
общества действует эдакий революционер? Если
в интересах современного, классового, так почему же он революционер, а не контрреволюционер?
— Он очень милый старик, даже либерал, но — глуп, — говорила она, подтягивая гримасами веки, обнажавшие пустоту глаз. — Он говорит: мы не торопимся, потому что хотим сделать все как можно лучше; мы терпеливо ждем, когда подрастут люди, которым можно дать голос
в делах управления государством. Но ведь я у него не конституции прошу, а покровительства Императорского музыкального
общества для моей школы.
— Наша обязанность — как можно больше видеть и обо всем правдиво свидетельствовать. Показания… что? Показания приносить
в Публичную библиотеку и
в Вольно-экономическое
общество…
— Вот.
В Экономическом
обществе собралась… разная публика. Нужно вам съездить туда, показаться.
— Он сообщал адрес, и через некоторое время Самгин сидел
в доме Российского страхового
общества, против манежа,
в квартире, где, почему-то, воздух был пропитан запахом керосина.
«Солдат этот, конечно, — глуп, но — верный слуга. Как повар. Анфимьевна. Таня Куликова. И — Любаша тоже.
В сущности,
общество держится именно такими. Бескорыстно отдают всю жизнь, все силы. Никакая организация невозможна без таких людей. Николай — другого типа… И тот, раненый, торговец копченой рыбой…»
— А я, видишь ли, вице-председательница «
Общества помощи девицам-сиротам», — школа у нас, ничего, удачная школа, обучаем изящным рукоделиям, замуж выдаем девиц, оберегаем от соблазнов.
В тюремном комитете членствую, женский корпус весь
в моих руках. — Приподняв густые брови, она снова и уже острее усмехнулась.
— Печально, когда человек сосредоточивается на плотском своем существе и на разуме, отметая или угнетая дух свой, начало вселенское. Аристотель
в «Политике» сказал, что человек вне
общества — или бог или зверь. Богоподобных людей — не встречала, а зверье среди них — мелкие грызуны или же барсуки, которые защищают вонью жизнь свою и нору.
— Ты знаешь, что Лидия Варавка здесь живет? Нет? Она ведь — помнишь? —
в Петербурге, у тетки моей жила, мы с нею на доклады философского
общества хаживали, там архиереи и попы литераторов цезарепапизму обучали, — было такое религиозно-юмористическое
общество. Там я с моим супругом, Михаилом Степановичем, познакомилась…
По газетам Самгин знал, что
в Петербурге организовано «
Общество заводчиков и фабрикантов» и что об этом же хлопочут и промышленники Москвы, — наверное, этот длинный — один из таких организаторов. Тагильский внятно бормотал...
— «…Иуда, удавивший
в духе своем все святое, нравственно чистое и нравственно благородное, повесивший себя, как самоубийца лютый, на сухой ветке возгордившегося ума и развращенного таланта, нравственно сгнивший до мозга костей и своим возмутительным нравственно-религиозным злосмрадием заражающий всю жизненную атмосферу нашего интеллигентного
общества!
«Вожди молодежи», — подумал Самгин, вспомнив, как юные курсистки и студенты обожали этих людей, как очарованно слушали их речи на диспутах «Вольно-экономического
общества», как влюбленно встречали и провожали их на нелегальных вечеринках,
в тесных квартирах интеллигентов, которые сочувствовали марксизму потому, что им нравилось «самодовлеющее начало экономики».
Начиная с детства,
в семье,
в школе,
в литературе нам внушают неизбежность жертвенного служения
обществу, народу, государству, идеям права, справедливости.
— Отец — кузнецом был, крутого характера человек, неуживчивый, и его по приговору
общества выслали
в Сибирь, был такой порядок: не ладит мужик с миром —
в Сибирь мужика как вредного.
«Ведет себя нагло и, кажется, хочет вызвать скандал, потому что обозлен неудачами. А может быть, это его способ реабилитировать себя
в глазах
общества».
Угрожает нам порабощением. Вы, конечно, знаете о росте злоупотреблений провинциальной администрации, — злоупотреблений, вызвавших сенатские ревизии, о немецком погроме
в Москве, о поведении Горемыкина, закрытии Вольно-экономического
общества и других этого типа мероприятиях, которые еще более усиливают тягостное впечатление наших неудач на фронтах.
— Да, так. Вы — патриот, вы резко осуждаете пораженцев. Я вас очень понимаю: вы работаете
в банке, вы — будущий директор и даже возможный министр финансов будущей российской республики. У вас — имеется что защищать. Я, как вам известно, сын трактирщика. Разумеется, так же как вы и всякий другой гражданин славного отечества нашего, я не лишен права открыть еще один трактир или дом терпимости. Но — я ничего не хочу открывать. Я — человек, который выпал из
общества, — понимаете? Выпал из
общества.
В классовом
обществе о космосах и тайнах только для устрашения ума говорят, а другого повода — нет, потому что космосы и тайны прибылей буржуазии не наращивают.
Клим Иванович Самгин чувствовал себя человеком, который знает все, что было сказано мудрыми книжниками всего мира и многократно
в раздробленном виде повторяется Пыльниковыми, Воиновыми. Он был уверен, что знает и все то, что может быть сказано человеком
в защиту от насилия жизни над ним, знает все, что сказали и способны сказать люди, которые утверждают, что человека может освободить только коренное изменение классовой структуры
общества.