Неточные совпадения
Вспоминая все это, Клим вдруг услышал в гостиной непонятный, торопливый шорох и тихий гул струн, как будто виолончель Ржиги, отдохнув,
вспомнила свое пение вечером и теперь пыталась повторить его для самой себя. Эта
мысль, необычная для Клима, мелькнув, уступила место испугу пред непонятным. Он прислушался: было ясно, что звуки родились в гостиной, а не наверху, где иногда, даже поздно ночью, Лидия тревожила струны рояля.
Университет ничем не удивил и не привлек Самгина. На вступительной лекции историка он
вспомнил свой первый день в гимназии. Большие сборища людей подавляли его, в толпе он внутренне сжимался и не слышал
своих мыслей; среди однообразно одетых и как бы однолицых студентов он почувствовал себя тоже обезличенным.
Он долго думал в этом направлении и, почувствовав себя настроенным воинственно, готовым к бою, хотел идти к Алине, куда прошли все, кроме Варавки, но
вспомнил, что ему пора ехать в город. Дорогой на станцию, по трудной, песчаной дороге, между холмов, украшенных кривеньким сосняком, Клим Самгин незаметно утратил боевое настроение и, толкая впереди себя длинную тень
свою, думал уже о том, как трудно найти себя в хаосе чужих
мыслей, за которыми скрыты непонятные чувства.
— Недавно, беседуя с одним из таких хитрецов, я
вспомнил остроумную
мысль тайного советника Филиппа Вигеля из его «Записок». Он сказал там: «Может быть, мы бы мигом прошли кровавое время беспорядков и давным-давно из хаоса образовалось бы благоустройство и порядок» — этими словами Вигель выразил
свое, несомненно искреннее, сожаление о том, что Александр Первый не расправился своевременно с декабристами.
Но минутами его уверенность в конце тревожных событий исчезала, как луна в облаках, он
вспоминал «господ», которые с восторгом поднимали «Дубинушку» над
своими головами; явилась
мысль, кого могут послать в Государственную думу булочники, метавшие с крыши кирпичи в казаков, этот рабочий народ, вывалившийся на улицы Москвы и никем не руководимый, крестьяне, разрушающие помещичьи хозяйства?
— Да, — говорил Самгин каким-то
своим еще не оформленным
мыслям. — Да, да. — И
вспоминал Алину около трупа Лютова.
Самгин слушал рассеянно и пытался окончательно определить
свое отношение к Бердникову. «Попов, наверное, прав: ему все равно, о чем говорить». Не хотелось признать, что некоторые
мысли Бердникова новы и завидно своеобразны, но Самгин чувствовал это. Странно было
вспомнить, что этот человек пытался подкупить его, но уже являлись мотивы, смягчающие его вину.
Самгин вздрогнул, ему показалось, что рядом с ним стоит кто-то. Но это был он сам, отраженный в холодной плоскости зеркала. На него сосредоточенно смотрели расплывшиеся, благодаря стеклам очков, глаза мыслителя. Он прищурил их, глаза стали нормальнее. Сняв очки и протирая их, он снова подумал о людях, которые обещают создать «мир на земле и в человецех благоволение», затем, кстати,
вспомнил, что кто-то — Ницше? — назвал человечество «многоглавой гидрой пошлости», сел к столу и начал записывать
свои мысли.
Он даже
вспомнил министра Делянова, который не хотел допускать в гимназии «кухаркиных детей», но тут его несколько смутил слишком крутой поворот
мысли, и, открывая дверь в квартиру
свою, он попытался оправдаться...
Неточные совпадения
Несмотря на то, что недослушанный план Сергея Ивановича о том, как освобожденный сорокамиллионный мир Славян должен вместе с Россией начать новую эпоху в истории, очень заинтересовал его, как нечто совершенно новое для него, несмотря на то, что и любопытство и беспокойство о том, зачем его звали, тревожили его, — как только он остался один, выйдя из гостиной, он тотчас же
вспомнил свои утренние
мысли.
На этих
мыслях, которые завлекли ее так, что она перестала даже думать о
своем положении, ее застала остановка у крыльца
своего дома. Увидав вышедшего ей навстречу швейцара, она только
вспомнила, что посылала записку и телеграмму.
Он слушал разговор Агафьи Михайловны о том, как Прохор Бога забыл, и на те деньги, что ему подарил Левин, чтобы лошадь купить, пьет без просыпу и жену избил до смерти; он слушал и читал книгу и
вспоминал весь ход
своих мыслей, возбужденных чтением.
Оставшись один и
вспоминая разговоры этих холостяков, Левин еще раз спросил себя: есть ли у него в душе это чувство сожаления о
своей свободе, о котором они говорили? Он улыбнулся при этом вопросе. «Свобода? Зачем свобода? Счастие только в том, чтобы любить и желать, думать ее желаниями, ее
мыслями, то есть никакой свободы, — вот это счастье!»
― Я думаю, что выслать его за границу всё равно, что наказать щуку, пустив ее в воду, ― сказал Левин. Уже потом он
вспомнил, что эта, как будто выдаваемая им за
свою,
мысль, услышанная им от знакомого, была из басни Крылова и что знакомый повторил эту
мысль из фельетона газеты.