Неточные совпадения
Все рабочие ломали стену с увлечением, но старичок, казалось Климу, перешел какую-то границу и, неистовствуя, был противен. А Мотя работал слепо, машиноподобно, и, когда ему удавалось отколоть несколько кирпичей
сразу, он оглушительно ухал, рабочие смеялись, свистели, а старичок яростно и жутко визжал...
Клим согласно кивнул головой. Когда он не мог
сразу составить себе мнения о человеке, он чувствовал этого человека опасным для себя. Таких, опасных, людей становилось
все больше, и среди них Лидия стояла ближе
всех к нему. Эту близость он сейчас ощутил особенно ясно, и вдруг ему захотелось сказать ей о себе
все, не утаив ни одной мысли, сказать еще раз, что он ее любит, но не понимает и чего-то боится в ней. Встревоженный этим желанием, он встал и простился с нею.
Клим
сразу подметил в нем неприятную черту: человек этот рассматривал
всех людей сквозь ресницы, насмешливо и враждебно.
И, съехав на край дивана, сидя в неудобной позе, придав своему лицу испуганное выражение, он минут пять брызгал во
все стороны словами, связь которых Клим не
сразу мог уловить.
В ней не осталось почти ничего, что напоминало бы девушку, какой она была два года тому назад, — девушку, которая так бережно и гордо несла по земле свою красоту. Красота стала пышнее, ослепительней, движения Алины приобрели ленивую грацию, и было
сразу понятно — эта женщина знает:
все, что бы она ни сделала, — будет красиво. В сиреневом шелке подкладки рукавов блестела кожа ее холеных рук и, несмотря на лень ее движений, чувствовалась в них размашистая дерзость. Карие глаза улыбались тоже дерзко.
— Среди своих друзей, — продолжала она неторопливыми словами, — он поставил меня так, что один из них, нефтяник, богач, предложил мне ехать с ним в Париж. Я тогда еще дурой ходила и не
сразу обиделась на него, но потом жалуюсь Игорю. Пожал плечами. «Ну, что ж, — говорит. — Хам. Они тут
все хамье». И — утешил: «В Париж, говорит, ты со мной поедешь, когда я остаток земли продам». Я еще поплакала. А потом — глаза стало жалко. Нет, думаю, лучше уж пускай другие плачут!
— Нет, — сказала она. — Это — неприятно и нужно кончить
сразу, чтоб не мешало. Я скажу коротко: есть духовно завещание — так? Вы можете читать его и увидеть: дом и
все это, — она широко развела руками, — и еще много, это — мне, потому что есть дети, две мальчики. Немного Димитри, и вам ничего нет. Это — несправедливо, так я думаю. Нужно сделать справедливо, когда приедет брат.
Кутузов, со стаканом вина в руке, смеялся, закинув голову, выгнув кадык, и под его фальшивой бородой Клим видел настоящую. Кутузов сказал, должно быть, что-то очень раздражившее людей, на него кричали несколько человек
сразу и громче
всех — человек, одетый крестьянином.
Казалось, что Спивак по
всем измерениям стал меньше на треть, и это было так жутко, что Клим не
сразу решился взглянуть в его лицо.
Дождь хлынул около семи часов утра. Его не было недели три, он явился с молниями, громом, воющим ветром и повел себя, как запоздавший гость, который, чувствуя свою вину, торопится быть любезным со
всеми и
сразу обнаруживает
все лучшее свое. Он усердно мыл железные крыши флигеля и дома, мыл запыленные деревья, заставляя их шелково шуметь, обильно поливал иссохшую землю и вдруг освободил небо для великолепного солнца.
— Я — не поклонница людей такого типа. Люди, которых понимаешь
сразу, люди без остатка, — неинтересны. Человек должен вмещать в себе, по возможности,
все, плюс — еще нечто.
— Я тоже видел это, около Томска. Это, Самгин, — замечательно! Как ураган: с громом, с дымом, с воем влетел на станцию поезд, и
все вагоны
сразу стошнило солдатами. Солдаты — в судорогах, как отравленные, и —
сразу: зарычала, застонала матерщина, задребезжали стекла,
все затрещало, заскрипело, — совершенно как в неприятельскую страну ворвались!
Он не слышал, когда прекратилась стрельба, — в памяти слуха
все еще звучали сухие, сердитые щелчки, но он понимал, что
все уже кончено. Из переулка и от бульвара к баррикаде бежали ее защитники, было очень шумно и весело,
все говорили
сразу.
— Когда я рассказала о муже Зотовой, она
сразу поняла его, и правильно. Он, говорит, революционер от… меланхолии! — нет? От другого, как это? Когда ненавидят
всех?
Но он не знал, спрашивает или утверждает. Было очень холодно, а возвращаться в дымный вагон, где
все спорят, — не хотелось. На станции он попросил кондуктора устроить его в первом классе. Там он прилег на диван и, чтоб не думать, стал подбирать стихи в ритм ударам колес на стыках рельс; это удалось ему не
сразу, но все-таки он довольно быстро нашел...
— Так… просто, — не
сразу ответил Миша и, опустив голову, добавил, потише, оправдываясь: —
Все интересуются.
— Ведь это — кружок тайный? Что же, вас познакомили
сразу со
всеми, поименно?
«Московский, первой гильдии, лишний человек». Россия, как знаешь, изобилует лишними людями. Были из дворян лишние, те — каялись, вот — явились кающиеся купцы. Стреляются. Недавно в Москве трое
сразу — двое мужчин и девица Грибова.
Все — богатых купеческих семей. Один — Тарасов — очень даровитый. В массе буржуазия наша невежественна и как будто не уверена в прочности своего бытия. Много нервнобольных.
Сразу выпив полный стакан вина и
все более возбуждаясь, он продолжал...
— Прежде
всего — честолюбива, — не
сразу ответил Кутузов.
Снимок — мутный, не
сразу можно было разобрать, что на нем — часть улицы, два каменных домика, рамы окон поломаны, стекла выбиты, с крыльца на каменную площадку высунулись чьи-то ноги,
вся улица засорена изломанной мебелью, валяется пианино с оторванной крышкой, поперек улицы — срубленное дерево, клен или каштан, перед деревом — костер, из него торчит крышка пианино, а пред костром, в большом, вольтеровском кресле, поставив ноги на пишущую машинку, а винтовку между ног, сидит и смотрит в огонь русский солдат.
Самгин, почувствовав опасность, ответил не
сразу. Он видел, что ответа ждет не один этот, с курчавой бородой, а
все три или четыре десятка людей, стесненных в какой-то барской комнате, уставленной запертыми шкафами красного ‹дерева›, похожей на гардероб, среди которого стоит длинный стол. Закурив не торопясь папиросу, Самгин сказал...
Заговорили
сразу человек десять. Алябьев кричал
все более бешено, он вертелся, точно посаженный на кол, стучал палкой, двигал стул, встряхивая его, точно таскал человека за волосы, блестел металлами.
— Ага! Ну — с ним ничего не выйдет. И вообще — ничего не будет! Типограф и бумажник сбесились, ставят такие смертные условия, что проще
сразу отдать им
все мои деньги, не ожидая, когда они вытянут их по сотне рублей. Нет, я, кажется, уеду в Японию.