Неточные совпадения
Открыл форточку в окне и, шагая по комнате, с папиросой в зубах, заметил
на подзеркальнике золотые часы Варвары,
взял их, взвесил
на ладони. Эти часы подарил ей он. Когда будут прибирать комнату, их могут украсть. Он положил часы в карман своих брюк. Затем, взглянув
на отраженное в зеркале озабоченное лицо свое, открыл сумку. В ней оказалась пудреница, перчатки, записная книжка, флакон английской соли,
карандаш от мигрени, золотой браслет, семьдесят три рубля бумажками, целая горсть серебра.
Неточные совпадения
— Нет, не нужно, — сказал учитель, укладывая
карандаши и рейсфедер в задвижной ящичек, — теперь прекрасно, и вы больше не прикасайтесь. Ну, а вы, Николенька, — прибавил он, вставая и продолжая искоса смотреть
на турка, — откройте наконец нам ваш секрет, что вы поднесете бабушке? Право, лучше было бы тоже головку. Прощайте, господа, — сказал он,
взял шляпу, билетик и вышел.
— Что это за новость? По вашему письму я подумал, не рехнулись ли вы? Ведь у вас есть один талант, отчего бросились опять в сторону?
Возьмите карандаш да опять в академию — да вот купите это. — Он показал
на толстую тетрадь литографированных анатомических рисунков. — Выдумали скульптуру! Поздно… С чего вы это
взяли!..
Она задумалась, что сказать. Потом
взяла карандаш и написала те же две строки, которые сказала ему
на словах, не прибавив ничего к прежде сказанным словам.
Он нарочно станет думать о своих петербургских связях, о приятелях, о художниках, об академии, о Беловодовой — переберет два-три случая в памяти, два-три лица, а четвертое лицо выйдет — Вера.
Возьмет бумагу,
карандаш, сделает два-три штриха — выходит ее лоб, нос, губы. Хочет выглянуть из окна в сад, в поле, а глядит
на ее окно: «Поднимает ли белая ручка лиловую занавеску», как говорит справедливо Марк. И почем он знает? Как будто кто-нибудь подглядел да сказал ему!
— Д-да? — промямлил Версилов, мельком взглянув наконец
на меня. —
Возьмите же эту бумажку, она ведь к делу необходима, — протянул он крошечный кусочек Васину. Тот
взял и, видя, что я смотрю с любопытством, подал мне прочесть. Это была записка, две неровные строчки, нацарапанные
карандашом и, может быть, в темноте: