Неточные совпадения
Ксения.
Вот я скажу Звонцовым-то, как
ты их… честишь!
Булычов. Сама — рыжая, хуже меня.
Вот и со мной говоришь… неладно! Надобно
тебя ругать, а не хочется.
Лаптев.
Вот те раз!
Ты же почти полгода ежедневно видишь его.
Мелания.
Вот как
ты заговорил? По-новому будто? Злости не слышно.
Булычов.
Ты вот богу служишь днем и ночью, как, примерно, Глафира — мне.
Булычов. Не рычи! Я же просто говорю, не казенными молитвами, а человечьими словами.
Вот — Глафире
ты сказала: скоро ее выгонят. Стало быть, веришь: скоро умру. Это — зачем же? Васька Достигаев на девять лет старше меня и намного жуликоватее, а здоров и будет жить. Жена у него — первый сорт. Конечно, я — грешник, людей обижал и вообще… всячески грешник. Ну — все друг друга обижают, иначе нельзя, такая жизнь.
Булычов.
Ты примирился, когда
тебя староста, Алексей Губин, обидел?
Ты — в суд подал на него, Звонцова адвокатом пригласил, за
тебя архиерей вступился! А
вот я в какой суд подам жалобу на болезнь мою? На преждевременную смерть?
Ты — покорно умирать будешь? С тихой душой, да? Нет, — заорешь, застонешь.
Булычов. Брось, Павлин!
Ты — человек. Ряса — это краска на
тебе, а под ней
ты — человек, такой же, как я.
Вот доктор говорит — сердце у
тебя плохое, ожирело…
Булычов. Перестань, Глаха… Не расстраивай меня. Я — все знаю, все вижу! Я знаю, кто
ты мне…
Ты да Шурка,
вот это я — нажил, а остальное — меня выжило… Может, еще выздоровлю… Зови трубача, ну-ко…
Булычов(удивлен). Здорово. Садись. Глаха, затвори дверь.
Вот какой
ты…
Булычов. Нет, спасибо! Ах
ты, Гаврило, Гаврило! (Смеется.)
Ты…
вот что,
ты покажи, как она… Ну-ко — действуй! Да — потолще!
Булычов.
Вот,
вот… преодолеваю! Вы, супруги, и
ты, Мокей, оставьте-ко нас, меня с Павлином.
Ты, Шуренок, не уходи.
Булычов. Плохо
ты молишься за меня, мне
вот все хуже. И неохота платить богу. За что платить-то? Плачено немало, а толку нет.
Булычов. Это — брось! Ей — жить, ей — знать! Я
вот жил-жил, да и спрашиваю:
ты зачем живешь?
Булычов. Лежать — хуже. Лег — значит — сдался. Это — как в кулачном бою. И — хочется мне говорить. Мне надо
тебе рассказать. Понимаешь… какой случай… не на той улице я живу! В чужие люди попал, лет тридцать все с чужими.
Вот чего я
тебе не хочу! Отец мой плоты гонял. А я
вот… Этого я
тебе не могу выразить.
Булычов. Я
тебе — не сказки, я
тебе всегда правду говорил. Видишь ли… Попы, цари, губернаторы… на кой черт они мне надобны? В бога — я не верю. Где тут бог. Сама видишь… И людей хороших — нет. Хорошие — редки, как… фальшивые деньги! Видишь, какие все?
Вот они теперь запутались, завоевались… очумели! А — мне какое дело до них? Булычову-то Егору — зачем они? И
тебе… ну, как
тебе с ними жить?
Мелания.
Вот я
тебя и учу! Эх
ты… Выскочила замуж! Я
тебе говорила — выходи за Башкина.
Пропотей.
Вот — низвергнут царь, и погибает царство, идо же царствует грех, смерть и смрад! Гудит метелица, гудит распутица. (Гудит. Указывает посохом на Глафиру.) Дьявол во образе женском рядом с
тобой — отгони.
Пропотей. Убили гниду — поют панихиду. А может, плясать надо? Ну-ко, спляшем и нашим и вашим! (Притопывает, напевая, сначала — негромко, затем все более сильно, и — пляшет.) Астарот, Сабатан, Аскафат, Идумей, Неумней. Не умей, карра тили — бом-бом, бейся в стену лбом, лбом! Эх, юхала, юхала,
ты чего нанюхала? Дыб-дыб, дым, дым! Сатана играет им! Згин-гин-гин, он на свете один, его ведьма Закатама в свои ляшки закатала! От греха, от блуда не денешься никуда!
Вот он, Егорий, родился на горе…
— Ну, что, дичь есть? — обратился к Левину Степан Аркадьич, едва поспевавший каждому сказать приветствие. — Мы вот с ним имеем самые жестокие намерения. — Как же, maman, они с тех пор не были в Москве. — Ну, Таня,
вот тебе! — Достань, пожалуйста, в коляске сзади, — на все стороны говорил он. — Как ты посвежела, Долленька, — говорил он жене, еще раз целуя ее руку, удерживая ее в своей и по трепливая сверху другою.
— Хнычешь, чего ты хнычешь, дурак, духгак!
Вот тебе! — и он бьет меня, он больно ударяет меня кулаком в спину, в бок, все больней и больней, и… и я вдруг открываю глаза…
Неточные совпадения
Аммос Федорович.
Вот тебе на! (Вслух).Господа, я думаю, что письмо длинно. Да и черт ли в нем: дрянь этакую читать.
Анна Андреевна. После?
Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я
тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас».
Вот тебе и сейчас!
Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто
тебе делает гримасу, когда
ты отвернешься.
Анна Андреевна. Ну,
вот нарочно, чтобы только поспорить. Говорят
тебе — не Добчинский.
Анна Андреевна. У
тебя вечно какой-то сквозной ветер разгуливает в голове;
ты берешь пример с дочерей Ляпкина-Тяпкина. Что
тебе глядеть на них? не нужно
тебе глядеть на них.
Тебе есть примеры другие — перед
тобою мать твоя.
Вот каким примерам
ты должна следовать.