— Да, это очень дурно, — сказала Анна и, взяв сына за плечо не строгим, а робким взглядом, смутившим и обрадовавшим мальчика, посмотрела на него и поцеловала. —
Оставьте его со мной, — сказала она удивленной гувернантке и, не выпуская руки сына, села за приготовленный с кофеем стол.
Монах склонился и вышел. Лицо игумна было ужасно, жилы на висках налились кровью и бились; он был смущен, несмотря на свою обычную твердость, и не знал, верить ли или нет какому-то обвинению, и то укорял себя в сомнении, приискивая наказание виновному, то верил обвинению, приискивая доказательства к опровержению его; он то вставал и прохаживался, то садился; наконец, обращаясь к молодому монаху, сказал: «Позови брата Феодора и
оставь его со мною наедине».
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну…
оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими:
я, брат, не такого рода!
со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)
Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
— Никогда не спрашивал себя, Анна Аркадьевна, жалко или не жалко. Ведь мое всё состояние тут, — он показал на боковой карман, — и теперь
я богатый человек; а нынче поеду в клуб и, может быть, выйду нищим. Ведь кто
со мной садится — тоже хочет
оставить меня без рубашки, а
я его. Ну, и мы боремся, и в этом-то удовольствие.
«Если
я сказал
оставить мужа, то это значит соединиться
со мной. Готов ли
я на это? Как
я увезу ее теперь, когда у
меня нет денег? Положим, это
я мог бы устроить… Но как
я увезу ее, когда
я на службе? Если
я сказал это, то надо быть готовым на это, то есть иметь деньги и выйти в отставку».
—
Оставь меня в покое, ради Бога! — воскликнул
со слезами в голосе Михайлов и, заткнув уши, ушел в свою рабочую комнату за перегородкой и запер за собою дверь. «Бестолковая!» сказал он себе, сел за стол и, раскрыв папку, тотчас о особенным жаром принялся за начатый рисунок.
— Очень, очень рада, — повторила она, и в устах ее для Левина эти простые слова почему-то получили особенное значение. —
Я вас давно знаю и люблю и по дружбе
со Стивой и за вашу жену…
я знала ее очень мало времени, но она
оставила во
мне впечатление прелестного цветка, именно цветка. И она уж скоро будет матерью!