Неточные совпадения
Отвалившись на вышитую шерстями спинку старинного кресла и всё плотнее прижимаясь к ней, вскинув
голову, глядя
в потолок, он тихо и задумчиво рассказывал про старину, про своего отца: однажды приехали
в Балахну разбойники грабить купца Заева, дедов отец бросился на колокольню
бить набат, а разбойники настигли его, порубили саблями и сбросили вниз из-под колоколов.
— Ну? — насмешливо воскликнул дед. — Это хорошо! Спасибо, сынок! Мать, дай-кось лисе этой чего-нибудь
в руку — кочергу хошь, что ли, утюг! А ты, Яков Васильев, как вломится брат —
бей его
в мою
голову!..
Я, с полатей, стал бросать
в них подушки, одеяла, сапоги с печи, но разъяренный дед не замечал этого, бабушка же свалилась на пол, он
бил голову ее ногами, наконец споткнулся и упал, опрокинув ведро с водой. Вскочил, отплевываясь и фыркая, дико оглянулся и убежал к себе, на чердак; бабушка поднялась, охая, села на скамью, стала разбирать спутанные волосы. Я соскочил с полатей, она сказала мне сердито...
Когда я увидел его впервые, мне вдруг вспомнилось, как однажды, давно, еще во время жизни на Новой улице, за воротами гулко и тревожно
били барабаны, по улице, от острога на площадь, ехала, окруженная солдатами и народом, черная высокая телега, и на ней — на скамье — сидел небольшой человек
в суконной круглой шапке,
в цепях; на грудь ему повешена черная доска с крупной надписью белыми словами, — человек свесил
голову, словно читая надпись, и качался весь, позванивая цепями.
Я слышал, как он ударил ее, бросился
в комнату и увидал, что мать, упав на колени, оперлась спиною и локтями о стул, выгнув грудь, закинув
голову, хрипя и страшно блестя глазами, а он, чисто одетый,
в новом мундире,
бьет ее
в грудь длинной своей ногою. Я схватил со стола нож с костяной ручкой
в серебре, — им резали хлеб, это была единственная вещь, оставшаяся у матери после моего отца, — схватил и со всею силою ударил вотчима
в бок.
Неточные совпадения
— дворянин учится наукам: его хоть и секут
в школе, да за дело, чтоб он знал полезное. А ты что? — начинаешь плутнями, тебя хозяин
бьет за то, что не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче наша» не знаешь, а уж обмериваешь; а как разопрет тебе брюхо да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь
в день, так оттого и важничаешь? Да я плевать на твою
голову и на твою важность!
Он спал на
голой земле и только
в сильные морозы позволял себе укрыться на пожарном сеновале; вместо подушки клал под
головы́ камень; вставал с зарею, надевал вицмундир и тотчас же
бил в барабан; курил махорку до такой степени вонючую, что даже полицейские солдаты и те краснели, когда до обоняния их доходил запах ее; ел лошадиное мясо и свободно пережевывал воловьи жилы.
— А-а! каблуками
бить да еще браниться! — закричал Сережа, схватив
в руки лексикон и взмахнув над
головою несчастного, который и не думал защищаться, а только закрывал руками
голову.
— Вот еще что выдумал! — говорила мать, обнимавшая между тем младшего. — И придет же
в голову этакое, чтобы дитя родное
било отца. Да будто и до того теперь: дитя молодое, проехало столько пути, утомилось (это дитя было двадцати с лишком лет и ровно
в сажень ростом), ему бы теперь нужно опочить и поесть чего-нибудь, а он заставляет его биться!
— Боже! — воскликнул он, — да неужели ж, неужели ж я
в самом деле возьму топор, стану
бить по
голове, размозжу ей череп… буду скользить
в липкой теплой крови, взламывать замок, красть и дрожать; прятаться, весь залитый кровью… с топором… Господи, неужели?