Неточные совпадения
На берегу замечаются только одни дни, а в море, в качке, спишь не когда
хочешь, а когда можешь.
Хотя наш плавучий мир довольно велик, средств незаметно проводить время было у нас много, но все плавать да плавать! Сорок дней с лишком не видали мы
берега. Самые бывалые и терпеливые из нас с гримасой смотрели
на море, думая про себя: скоро ли что-нибудь другое? Друг
на друга почти не глядели, перестали заниматься, читать. Всякий знал, что подадут к обеду, в котором часу тот или другой ляжет спать, даже нехотя заметишь, у кого сапог разорвался или панталоны выпачкались в смоле.
Спутники мои беспрестанно съезжали
на берег, некоторые уехали в Капштат, а я глядел
на холмы, ходил по палубе, читал было, да не читается,
хотел писать — не пишется. Прошло дня три-четыре, инерция продолжалась.
Теперь
на мысе Доброй Надежды, по
берегам, европейцы пустили глубоко корни; но кто
хочет видеть страну и жителей в первобытной форме, тот должен проникнуть далеко внутрь края, то есть почти выехать из колонии, а это не шутка: граница отодвинулась далеко
на север и продолжает отодвигаться все далее и далее.
Английское правительство
хотело помочь горю и послало целый груз неохотников — ссыльных; но жители Капштата толпою вышли
на пристань и грозили закидать их каменьями, если они выйдут
на берег.
Матросы, как мухи, тесной кучкой сидят
на вантах, тянут, крутят веревки, колотят деревянными молотками. Все это делается не так, как бы делалось стоя
на якоре. Невозможно: после бури идет сильная зыбь, качка,
хотя и не прежняя, все продолжается. До
берега еще добрых 500 миль, то есть 875 верст.
Сегодня с утра движение и сборы
на фрегате: затеяли свезти
на берег команду. Офицеры тоже
захотели провести там день, обедать и пить чай. «Где же это они будут обедать? — думал я, — ведь там ни стульев, ни столов», и не знал, ехать или нет; но и оставаться почти одному
на фрегате тоже невесело.
Кто же будут эти старшие? Тут хитрые, неугомонные промышленники, американцы, здесь горсть русских: русский штык,
хотя еще мирный, безобидный, гостем пока, но сверкнул уже при лучах японского солнца,
на японском
берегу раздалось «Вперед!» Avis au Japon! [К сведению Японии — фр.]
Не дети ли, когда думали, что им довольно только не
хотеть, так их и не тронут, не пойдут к ним даже и тогда, если они претерпевших кораблекрушение и брошенных
на их
берега иностранцев будут сажать в плен, купеческие суда гонять прочь, а военные учтиво просить уйти и не приходить?
Весь день и вчера всю ночь писали бумаги в Петербург; не до посетителей было, между тем они приезжали опять предложить нам стать
на внутренний рейд. Им сказано, что
хотим стать дальше, нежели они указали. Они поехали предупредить губернатора и завтра
хотели быть с ответом. О
береге все еще ни слова: выжидают, не уйдем ли. Вероятно, губернатору велено не отводить места, пока в Едо не прочтут письма из России и не узнают, в чем дело, в надежде, что, может быть, и
на берег выходить не понадобится.
И точно затеваем:
хотим сами съехать
на берег с хронометрами.
Наши съезжали сегодня
на здешний
берег, были в деревне у китайцев,
хотели купить рыбы, но те сказали, что и настоящий и будущий улов проданы. Невесело, однако, здесь. Впрочем, давно не было весело: наш путь лежал или по английским портам, или у таких
берегов,
на которые выйти нельзя, как в Японии, или незачем, как здесь например.
Так и есть, как я думал: Шанхай заперт, в него нельзя попасть: инсургенты не пускают. Они дрались с войсками — наши видели. Надо ехать, разве потому только, что совестно быть в полутораста верстах от китайского
берега и не побывать
на нем. О войне с Турцией тоже не решено, вместе с этим не решено, останемся ли мы здесь еще месяц, как прежде
хотели, или сейчас пойдем в Японию, несмотря
на то, что у нас нет сухарей.
Какой-то старый купец
хотел прыгнуть к нам
на плот, когда этот отвалил уже от
берега, но не попал и бухнулся в воду, к общему удовольствию собравшейся
на берегу публики.
Японские лодки непременно
хотели пристать все вместе с нашими: можете себе представить, что из этого вышло. Одна лодка становилась поперек другой, и все стеснились так, что если б им поручили не пустить нас
на берег, то они лучше бы сделать не могли того, как сделали теперь, чтоб пустить.
Мы часто повадились ездить в Нагасаки, почти через день. Чиновники приезжали за нами всякий раз,
хотя мы просили не делать этого, благо узнали дорогу. Но им все еще хочется показывать народу, что иностранцы не иначе как под их прикрытием могут выходить
на берег.
Адмирал сказал им, что
хотя отношения наши с ними были не совсем приятны, касательно отведения места
на берегу, но он понимает, что губернаторы ничего без воли своего начальства не делали и потому против них собственно ничего не имеет, напротив, благодарит их за некоторые одолжения, доставку провизии, воды и т. п.; но просит только их представить своему начальству, что если оно намерено вступить в какие бы то ни было сношения с иностранцами, то пора ему подумать об отмене всех этих стеснений, которые всякой благородной нации покажутся оскорбительными.
Сегодня мы ушли и вот качаемся теперь в Тихом океане; но если б и остались здесь, едва ли бы я собрался
на берег. Одна природа да животная,
хотя и своеобразная, жизнь, не наполнят человека, не поглотят внимания: остается большая пустота. Для того даже, чтобы испытывать глубже новое, не похожее ни
на что свое, нужно, чтоб тут же рядом, для сравнения, была параллель другой, развитой жизни.
Третьего дня бросали с фрегата, в устроенный
на берегу щит, ядра, бомбы и брандскугели. Завтра, снявшись,
хотят повторить то же самое, чтоб видеть действие артиллерийских снарядов в случае встречи с англичанами.
Третьего дня, однако ж, говоря о городах, они, не знаю как, опять проговорились, что Ясико, или Ессико, лежащий
на западном
берегу острова Нифона, один из самых богатых городов в Японии, что находящийся против него островок Садо изобилует неистощимыми минеральными богатствами. Адмирал
хочет теперь же, дорогой, заглянуть туда.
Я испугался этой перспективы неизвестности и «ожидания»
на неопределенный срок где бы то ни было, у наших ли пустынных азиатских
берегов или
хотя бы и в таком новом для меня и занимательном месте, как Сан-Франциско.
Неточные совпадения
Ему было девять лет, он был ребенок; но душу свою он знал, она была дорога ему, он
берег ее, как веко
бережет глаз, и без ключа любви никого не пускал в свою душу. Воспитатели его жаловались, что он не
хотел учиться, а душа его была переполнена жаждой познания. И он учился у Капитоныча, у няни, у Наденьки, у Василия Лукича, а не у учителей. Та вода, которую отец и педагог ждали
на свои колеса, давно уже просочилась и работала в другом месте.
Я думал уж о форме плана // И как героя назову; // Покамест моего романа // Я кончил первую главу; // Пересмотрел всё это строго; // Противоречий очень много, // Но их исправить не
хочу; // Цензуре долг свой заплачу // И журналистам
на съеденье // Плоды трудов моих отдам; // Иди же к невским
берегам, // Новорожденное творенье, // И заслужи мне славы дань: // Кривые толки, шум и брань!
— «Лети-ка, Летика», — сказал я себе, — быстро заговорил он, — когда я с кабельного мола увидел, как танцуют вокруг брашпиля наши ребята, поплевывая в ладони. У меня глаз, как у орла. И я полетел; я так дышал
на лодочника, что человек вспотел от волнения. Капитан, вы
хотели оставить меня
на берегу?
Я, — говорит, — так
хочу изловчиться, чтобы у меня
на доске сама плавала лодка, а гребцы гребли бы по-настоящему; потом они пристают к
берегу, отдают причал и честь-честью, точно живые, сядут
на берегу закусывать».
Вот, некогда,
на берегу морском, // При стаде он своём // В день ясный сидя // И видя, // Что
на Море едва колышется вода // (Так Море присмирело), // И плавно с пристани бегут по ней суда: // «Мой друг!» сказал: «опять ты денег
захотело, // Но ежели моих — пустое дело!