Неточные совпадения
Два
времени года, и то это так говорится, а в самом деле ни одного: зимой жарко, а летом знойно; а у вас там, на «дальнем севере», четыре сезона, и то это положено
по календарю, а в самом-то деле их семь или восемь.
Оно и нелегко: если, сбираясь куда-нибудь на богомолье, в Киев или из деревни в Москву, путешественник не оберется суматохи,
по десяти раз кидается в объятия родных и друзей, закусывает, присаживается и т. п., то сделайте посылку, сколько понадобится
времени, чтобы тронуться четыремстам человек — в Японию.
Ему, однако ж, не очень нравилось терять
время по-пустому: военным судам разгуливать
по морю некогда.
Осмотрев тщательно дворцы, парки, скверы, биржу, заплатив эту дань официальному любопытству, я уже все остальное
время жил по-своему.
Английский лоцман соснет немного ночью, а остальное
время стоит у руля, следит зорко за каждою струей, он и в туман бросает лот и
по грунту распознает место. Всего хуже встречные суда, а их тут множество.
«Там около этого
времени попадешь в ураган», — сказано далее, сказано тоже, как и выйти из него: «А там иди
по такой-то параллели, попадешь в муссон, который донесет тебя до Китая, до Японии».
По крайней мере со мной, а с вами, конечно, и подавно, всегда так было: когда фальшивые и ненормальные явления и ощущения освобождали душу хоть на
время от своего ига, когда глаза, привыкшие к стройности улиц и зданий, на минуту, случайно, падали на первый болотный луг, на крутой обрыв берега, всматривались в чащу соснового леса с песчаной почвой, — как полюбишь каждую кочку, песчаный косогор и поросшую мелким кустарником рытвину!
Пройдя несколько сажен, мы подошли ко входу в ботанический сад, в который вход дозволен за деньги
по подписке; но для путешественников он открыт во всякое
время безденежно.
«Но это даром не проходит им, — сказал он, помолчав, — они крепки до
времени, а в известные лета силы вдруг изменяют, и вы увидите в Англии многих индийских героев, которые сидят
по углам, не сходя с кресел, или таскаются с одних минеральных вод на другие».
Часов в пять пустились дальше. Дорога некоторое
время шла все
по той же болотистой долине. Мы хотя и оставили назади, но не потеряли из виду Столовую и Чертову горы. Вправо тянулись пики, идущие от Констанской горы.
От Капштата горы некоторое
время далеко идут
по обеим сторонам, а милях в семидесяти стесняются в длинное ущелье, через которое предстояло нам ехать.
Дорога некоторое
время шла дурная,
по размытым дождями оврагам и буеракам, посреди яркой зелени кустов и крупной травы.
Кучера не знали брода, но в это
время переходили реку готтентоты с волами:
по их следам проехали и мы.
Я перепугался: бал и обед! В этих двух явлениях выражалось все, от чего так хотелось удалиться из Петербурга на
время, пожить иначе,
по возможности без повторений, а тут вдруг бал и обед! Отец Аввакум также втихомолку смущался этим. Он не был в Капштате и отчаивался уже быть. Я подговорил его уехать, и дня через два, с тем же Вандиком, который был еще в Саймонстоуне, мы отправились в Капштат.
Вскрывать себе брюхо — самый употребительный здесь способ умирать поневоле,
по крайней мере, так было в прежние
времена.
Вероятно, и те и другие вышли из одной колыбели, Средней Азии, и, конечно, составляли одно племя, которое в незапамятные
времена распространилось
по юго-восточной части материка и потом перешло на все окрестные острова.
Должно быть, и японцы в другое
время не сидят точно одурелые или как фигуры воскового кабинета, не делают таких глупых лиц и не валяются
по полу, а обходятся между собою проще и искреннее, как и мы не таскаем же между собой везде караул и музыку.
Не думайте, чтобы храм был в самом деле храм,
по нашим понятиям, в архитектурном отношении что-нибудь господствующее не только над окрестностью, но и над домами, — нет, это, по-нашему, изба, побольше других, с несколько возвышенною кровлею, или какая-нибудь посеревшая от
времени большая беседка в старом заглохшем саду. Немудрено, что Кемпфер насчитал такое множество храмов:
по высотам их действительно много; но их, без трубы...
Saddle Islands значит Седельные острова: видно уж
по этому, что тут хозяйничали англичане. Во
время китайской войны английские военные суда тоже стояли здесь. Я вижу берег теперь из окна моей каюты: это целая группа островков и камней, вроде знаков препинания; они и на карте показаны в виде точек. Они бесплодны, как большая часть островов около Китая; ветры обнажают берега. Впрочем, пишут, что здесь много устриц и — чего бы вы думали? — нарциссов!
Здесь, по-видимому, руки человеческие и
время нипочем.
Да, я забыл сказать, что за полчаса до назначенного
времени приехал, как и в первый раз, старший после губернатора в городе чиновник сказать, что полномочные ожидают нас. За ним,
по японскому обычаю, тянулся целый хвост баниосов и прочего всякого чина. Чиновник выпил чашку чаю, две рюмки cherry brandy (вишневой наливки) и уехал.
В Японии, напротив, еще до сих пор скоро дела не делаются и не любят даже тех, кто имеет эту слабость. От наших судов до Нагасаки три добрые четверти часа езды. Японцы часто к нам ездят: ну что бы пригласить нас стать у города, чтоб самим не терять по-пустому
время на переезды? Нельзя. Почему? Надо спросить у верховного совета, верховный совет спросит у сиогуна, а тот пошлет к микадо.
И было за что: ему оставалось отдежурить всего какой-нибудь месяц и ехать в Едо, а теперь он,
по милости нашей, сидит полтора года, и Бог знает, сколько
времени еще просидит!
А свежо: зима в полном разгаре, всего шесть градусов тепла. Небо ясно; ночи светлые; вода сильно искрится. Вообще, судя
по тому, что мы до сих пор испытали, можно заключить, что Нагасаки — один из благословенных уголков мира
по климату. Ровная погода: когда ветер с севера — ясно и свежо, с юга — наносит дождь. Но мы видели больше ясного
времени.
В это
время надо было спускаться
по чрезвычайно крутой и извилистой каменной тропинке, проложенной сквозь чащу леса, над обрывами и живописными оврагами, сплошь заросшими пальмами, миртами и кедрами.
Они усердно утешали нас тем, что теперь
время сьесты, — все спят, оттого никто
по улицам, кроме простого народа, не ходит, а простой народ ни по-французски, ни по-английски не говорит, но зато говорит по-испански, по-китайски и по-португальски, что, перед сьестой и после сьесты,
по улицам, кроме простого народа, опять-таки никто не ходит, а непростой народ все ездит в экипажах и говорит только по-испански.
Потом вы можете завтракать раза три, потому что иные завтракают,
по положению, в десять часов, а другие в это
время еще гуляют и завтракают позже, и все это за полтора доллара.
Но это все темные
времена корейской истории; она проясняется немного с третьего века
по Рождеству Христову. Первобытные жители в ней были одних племен с манчжурами, которых сибиряки называют тунгусами. К ним присоединились китайские выходцы. После Рождества Христова один из тунгус, Гао, основал царство Гао-ли.
Наш рейс
по проливу на шкуне «Восток», между Азией и Сахалином, был всего третий со
времени открытия пролива. Эта же шкуна уже ходила из Амура в Аян и теперь шла во второй раз.
По этому случаю, лишь только мы миновали пролив, торжественно, не в урочный час, была положена доска, заменявшая стол, на свое место; в каюту вместо одиннадцати пришло семнадцать человек, учредили завтрак и выпили несколько бокалов шампанского.
Разочарованные насчет победы над неприятелем [В это самое
время, именно 16 августа, совершилось между тем, как узнали мы в свое
время, геройское, изумительное отражение многочиленного неприятеля горстью русских
по ту сторону моря, в Камчатке.], мы продолжали плыть
по курсу в Аян.
«Сохрани вас Боже! — закричал один бывалый человек, — жизнь проклянете! Я десять раз ездил
по этой дороге и знаю этот путь как свои пять пальцев. И полверсты не проедете, бросите. Вообразите, грязь, брод; передняя лошадь ушла
по пояс в воду, а задняя еще не сошла с пригорка, или наоборот. Не то так передняя вскакивает на мост, а задняя задерживает: вы-то в каком положении в это
время? Между тем придется ехать
по ущельям,
по лесу,
по тропинкам, где качка не пройдет. Мученье!»
«Чего не поспеть, поспеете! — заметил смотритель и опять спросил перевозчиков по-якутски, во сколько
времени они перевезут меня через реку.
Оно заведено было там прежде, но,
по словам тамошних жителей, шло до нынешнего
времени очень плохо.
«Можно разведать, — продолжал он, — есть ли жители
по пути или
по сторонам, и уговориться с ними о доставке на будущее
время оленей…» — «А далеко ли могут доставлять оленей?» — спросил я.
В то самое
время как мои бывшие спутники близки были к гибели, я, в течение четырех месяцев, проезжал десять тысяч верст
по Сибири, от Аяна на Охотском море до Петербурга, и, в свою очередь, переживал если не страшные, то трудные, иногда и опасные в своем роде минуты.
Такое состояние духа очень наивно, но верно выразила мне одна француженка, во Франции, на морском берегу, во
время сильнейшей грозы, в своем ответе на мой вопрос, любит ли она грозу? «Oh, monsieur, c’est ma passion, — восторженно сказала она, — mais… pendant l’orage je suis toujours mal а mon aise!» [«О сударь, это моя страсть.. но… во
время грозы мне всегда не
по себе!» — фр.]
Пересев на «Диану» и выбрав из команды «Паллады» надежных и опытных людей, адмирал все-таки решил попытаться зайти в Японию и если не окончить, то закончить на
время переговоры с тамошним правительством и условиться о возобновлении их
по окончании войны, которая уже началась, о чем получены были наконец известия.
Помню я этого Терентьева, худощавого, рябого, лихого боцмана, всегда с свистком на груди и с линьком или лопарем в руках. Это тот самый, о котором я упоминал в начале путешествия и который угощал моего Фаддеева то линьком, то лопарем
по спине, когда этот последний, радея мне (без моей просьбы, а всегда сюрпризом), таскал украдкой пресную воду на умыванье, сверх положенного количества, из систерн во
время плавания в Немецком море.
Но и наши не оставались в долгу. В то самое
время, когда фрегат крутило и било об дно, на него нанесло напором воды две джонки. С одной из них сняли с большим трудом и приняли на фрегат двух японцев, которые неохотно дали себя спасти, под влиянием строгого еще тогда запрещения от правительства сноситься с иноземцами. Третий товарищ их решительно побоялся,
по этой причине, последовать примеру первых двух и тотчас же погиб вместе с джонкой. Сняли также с плывшей мимо крыши дома старуху.
Сам адмирал, капитан (теперь адмирал) Посьет, капитан Лосев, лейтенант Пещуров и другие, да человек осьмнадцать матросов, составляли эту экспедицию, решившуюся в первый раз, со
времени присоединения Амура к нашим владениям, подняться вверх
по этой реке на маленьком пароходе, на котором в первый же раз спустился
по ней генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев.