Неточные совпадения
Я наслаждался неизвестными вам впечатлениями, светлым сумраком лунной, томной и теплой
ночи, шелестом листьев рощи, полной
мрака.
Мы шли, шли в темноте, а проклятые улицы не кончались: все заборы да сады. Ликейцы, как тени, неслышно скользили во
мраке. Нас провожал тот же самый, который принес нам цветы. Где было грязно или острые кораллы мешали свободно ступать, он вел меня под руку, обводил мимо луж, которые, видно, знал наизусть. К несчастью, мы не туда попали, и, если б не провожатый, мы проблуждали бы целую
ночь. Наконец добрались до речки, до вельбота, и вздохнули свободно, когда выехали в открытое море.
Как изменилася Татьяна! // Как твердо в роль свою вошла! // Как утеснительного сана // Приемы скоро приняла! // Кто б смел искать девчонки нежной // В сей величавой, в сей небрежной // Законодательнице зал? // И он ей сердце волновал! // Об нем она во
мраке ночи, // Пока Морфей не прилетит, // Бывало, девственно грустит, // К луне подъемлет томны очи, // Мечтая с ним когда-нибудь // Свершить смиренный жизни путь!
Сквозь бледный
мрак ночи зачернелась вдруг твердая масса строений, раскинутых на огромном пространстве. Село Мокрое было в две тысячи душ, но в этот час все оно уже спало, и лишь кое-где из мрака мелькали еще редкие огоньки.
Проходило восемь минут. Звенел звонок, свистел паровоз, и сияющий поезд отходил от станции. Торопливо тушились огни на перроне и в буфете. Сразу наступали темные будни. И Ромашов всегда подолгу с тихой, мечтательной грустью следил за красным фонариком, который плавно раскачивался, сзади последнего вагона, уходя во
мрак ночи и становясь едва заметной искоркой.
Благодатный
мрак ночи, уясняющий наше внутреннее зрение, тишина, а потом сон, раздаватель благ и умиритель тревог, произвели, однако, свое благотворное действие.
Неточные совпадения
Непробудный
мрак бесконечного леса сгущался и, казалось, готовился превратиться в
ночь.
Среди
мрака и
ночи раздался пушечный выстрел, за ним другой.
Ей было только четырнадцать лет, но это было уже разбитое сердце, и оно погубило себя, оскорбленное обидой, ужаснувшею и удивившею это молодое детское сознание, залившею незаслуженным стыдом ее ангельски чистую душу и вырвавшею последний крик отчаяния, не услышанный, а нагло поруганный в темную
ночь, во
мраке, в холоде, в сырую оттепель, когда выл ветер…
В семь часов вечера Иван Федорович вошел в вагон и полетел в Москву. «Прочь все прежнее, кончено с прежним миром навеки, и чтобы не было из него ни вести, ни отзыва; в новый мир, в новые места, и без оглядки!» Но вместо восторга на душу его сошел вдруг такой
мрак, а в сердце заныла такая скорбь, какой никогда он не ощущал прежде во всю свою жизнь. Он продумал всю
ночь; вагон летел, и только на рассвете, уже въезжая в Москву, он вдруг как бы очнулся.
Так вот нет же, никто того не видит и не знает во всей вселенной, а как сойдет
мрак ночной, все так же, как и девчонкой, пять лет тому, лежу иной раз, скрежещу зубами и всю
ночь плачу: «Уж я ж ему, да уж я ж ему, думаю!» Слышал ты это все?