Неточные совпадения
Вам хочется знать, как я вдруг из своей покойной
комнаты, которую оставлял только в случае крайней надобности и всегда с сожалением, перешел на зыбкое лоно морей, как, избалованнейший из всех вас городскою жизнию, обычною суетой дня и мирным спокойствием ночи, я вдруг, в
один день, в
один час, должен был ниспровергнуть этот порядок и ринуться в беспорядок жизни моряка?
Я осмотрел внимательно свой нумер: это длинная, мрачная
комната с
одним пребольшим окном, но очень высокая.
Зеленый, спавший в
одной комнате со мной, не успел улечься и уснул быстро, как будто утонул.
Собираемся, ищем барона — нет; заглянули в
одну комнату направо, род гостиной: там две какие-то путешественницы, а в столовой барон уже завтракает.
На ночь нас развели по разным
комнатам. Но как особых
комнат было только три, и в каждой по
одной постели, то пришлось по
одной постели на двоих. Но постели таковы, что на них могли бы лечь и четверо. На другой день, часу в восьмом, Ферстфельд явился за нами в кабриолете, на паре прекрасных лошадей.
Тут их было два:
один вертелся на балконе, в переднике, не совсем причесанный и бритый англичанин, и давно распоряжался переноской наших вещей в
комнаты.
Мы,
один за
одним, разошлись по своим
комнатам, а гость пошел к хозяевам, и мы еще долго слышали, как он там хныкал, вздыхал и как раздавались около него смех и разговоры.
Мы завтракали впятером: доктор с женой, еще какие-то двое молодых людей, из которых
одного звали капитаном, да еще англичанин, большой ростом, большой крикун, большой говорун, держит себя очень прямо, никогда не смотрит под ноги, в
комнате всегда сидит в шляпе.
Мы вошли в
одну из
комнат, в которой мебель, посуда — все подтвердило то, что говорят о роскоши образа жизни офицеров.
Мы пошли по
комнатам: с
одной стороны заклеенная вместо стекол бумагой оконная рама доходила до полу, с другой — подвижные бумажные, разрисованные, и весьма недурно, или сделанные из позолоченной и посеребренной бумаги ширмы, так что не узнаешь,
одна ли это огромная зала или несколько
комнат.
Вдруг из дверей явились,
один за другим, двенадцать слуг, по числу гостей; каждый нес обеими руками чашку с чаем, но без блюдечка. Подойдя к гостю, слуга ловко падал на колени, кланялся, ставил чашку на пол, за неимением столов и никакой мебели в
комнатах, вставал, кланялся и уходил. Ужасно неловко было тянуться со стула к полу в нашем платье. Я протягивал то
одну, то другую руку и насилу достал. Чай отличный, как желтый китайский. Он густ, крепок и ароматен, только без сахару.
Дом трясется, когда
один человек идет по
комнате; через стенки слышен разговор.
Вечером мы собрались в клубе, то есть в
одной из самых больших
комнат, где жило больше постояльцев, где светлее горела лампа, не дымил камин и куда приносили больше каменного угля, нежели в другие номера.
Только П. А. Тихменев, оставаясь
один в Шанхае, перебрался в лучшую
комнату и, общий баловень на фрегате, приобрел и тут как-то внимание целого дома.
Мы вошли в палисадник; он отодвинул
одну стену или раму домика, и нам представились миньятюрные
комнаты, совершенно как клетки попугая, с своей чистотой, лакированными вещами и белыми циновками.
Отель был единственное сборное место в Маниле для путешественников, купцов, шкиперов. Беспрестанно по
комнатам проходят испанцы, американцы, французские офицеры, об
одном эполете, и наши. Французы, по обыкновению, кланяются всем и каждому; англичане, по такому же обыкновению, стараются ни на кого не смотреть; наши делают и то и другое, смотря по надобности, и в этом случае они лучше всех.
Измученные, мы воротились домой. Было еще рано, я ушел в свою
комнату и сел писать письма. Невозможно: мною овладело утомление; меня гнело; перо падало из рук; мысли не связывались
одни с другими; я засыпал над бумагой и поневоле последовал полуденному обычаю: лег и заснул крепко до обеда.
В последней
комнате, перед выходом, за бюро сидел альфорадор, заведывающий
одним из отделений.
Места поочистились, некоторые из чиновников генерал-губернатора отправились вперед, и
один из них, самый любезный и приятный из чиновников и людей, М. С. Волконский, быстро водворил меня и еще
одного товарища в свою
комнату.
Он глядит, разиня рот от удивления, на падающие вещи, а не на те, которые остаются на руках, и оттого держит поднос косо, а вещи продолжают падать, — и так иногда он принесет на другой конец
комнаты одну рюмку или тарелку, а иногда с бранью и проклятиями бросит сам и последнее, что осталось в руках.
Но Григорий Васильевич не приходит-с, потому служу им теперь в
комнатах один я-с — так они сами определили с той самой минуты, как начали эту затею с Аграфеной Александровной, а на ночь так и я теперь, по ихнему распоряжению, удаляюсь и ночую во флигеле, с тем чтобы до полночи мне не спать, а дежурить, вставать и двор обходить, и ждать, когда Аграфена Александровна придут-с, так как они вот уже несколько дней ее ждут, словно как помешанные.
Половину времени Вера Павловна тихо сидела в своей
комнате одна, отсылая мужа, половину времени он сидел подле нее и успокоивал ее все теми же немногими словами, конечно, больше не словами, а тем, что голос его был ровен и спокоен, разумеется, не бог знает как весел, но и не грустен, разве несколько выражал задумчивость, и лицо также.
Неточные совпадения
Возвратившись домой, Грустилов целую ночь плакал. Воображение его рисовало греховную бездну, на дне которой метались черти. Были тут и кокотки, и кокодессы, и даже тетерева — и всё огненные.
Один из чертей вылез из бездны и поднес ему любимое его кушанье, но едва он прикоснулся к нему устами, как по
комнате распространился смрад. Но что всего более ужасало его — так это горькая уверенность, что не
один он погряз, но в лице его погряз и весь Глупов.
На улице царили голодные псы, но и те не лаяли, а в величайшем порядке предавались изнеженности и распущенности нравов; густой мрак окутывал улицы и дома; и только в
одной из
комнат градоначальнической квартиры мерцал далеко за полночь зловещий свет.
Разговаривая и здороваясь со встречавшимися знакомыми, Левин с князем прошел все
комнаты: большую, где стояли уже столы и играли в небольшую игру привычные партнеры; диванную, где играли в шахматы и сидел Сергей Иванович, разговаривая с кем-то; бильярдную, где на изгибе
комнаты у дивана составилась веселая партия с шампанским, в которой участвовал Гагин; заглянули и в инфернальную, где у
одного стола, за который уже сел Яшвин, толпилось много державших.
Степан Аркадьич вздохнул, отер лицо и тихими шагами пошел из
комнаты. «Матвей говорит: образуется; но как? Я не вижу даже возможности. Ах, ах, какой ужас! И как тривиально она кричала, — говорил он сам себе, вспоминая ее крик и слова: подлец и любовница. — И, может быть, девушки слышали! Ужасно тривиально, ужасно». Степан Аркадьич постоял несколько секунд
один, отер глаза, вздохнул и, выпрямив грудь, вышел из
комнаты.
Когда они вошли, девочка в
одной рубашечке сидела в креслице у стола и обедала бульоном, которым она облила всю свою грудку. Девочку кормила и, очевидно, с ней вместе сама ела девушка русская, прислуживавшая в детской. Ни кормилицы, ни няни не было; они были в соседней
комнате, и оттуда слышался их говор на странном французском языке, на котором они только и могли между собой изъясняться.