Неточные совпадения
От этого всегда поднимается гвалт на судне, когда завидят идущие навстречу огни, кричат, бьют в барабан, жгут бенгальские огни, и если судно не меняет своего направления, палят
из пушек.
Опираясь на него, я вышел «на улицу» в тот самый момент, когда палуба вдруг как будто вырвалась из-под ног и скрылась, а перед глазами очутилась целая изумрудная гора, усыпанная голубыми волнами, с белыми, будто жемчужными, верхушками, блеснула и тотчас же скрылась за борт. Меня стало прижимать к
пушке, оттуда потянуло к люку. Я обеими руками уцепился за леер.
Я бросился наверх, вскочил на
пушку, смотрю: близко, в полуверсте, мчится на нас — в самом деле «бог знает что»: черный крутящийся столп с дымом, похожий, пожалуй, и на пароход; но с неба,
из облака, тянется к нему какая-то темная узкая полоса, будто рукав; все ближе, ближе.
И Фаддеев, который, сидя верхом на
пушке, доставал из-за борта воду и окачивал меня, стал тоже смотреть.
Вслед за ними посетил нас английский генерал-губернатор (governor of the strait — губернатор пролива, то есть гонконгский), он же и полномочный от Англии в Китае. Зовут его сэр Бонэм (sir Bonham). Ему отданы были те же почести, какими он встретил нашего адмирала на берегу: играла музыка, палили
из пушек.
Я только что проснулся, Фаддеев донес мне, что приезжали голые люди и подали на палке какую-то бумагу. «Что ж это за люди?» — спросил я. «Японец, должно быть», — отвечал он. Японцы остановились саженях в трех от фрегата и что-то говорили нам, но ближе подъехать не решались; они пятились от высунувшихся
из полупортиков
пушек. Мы махали им руками и платками, чтоб они вошли.
А теперь они еще пока боятся и подумать выглянуть на свет Божий из-под этого колпака, которым так плотно сами накрыли себя. Как они испуганы и огорчены нашим внезапным появлением у их берегов! Четыре большие судна, огромные
пушки, множество людей и твердый, небывалый тон в предложениях, самостоятельность в поступках! Что ж это такое?
19 числа перетянулись на новое место. Для буксировки двух судов, в случае нужды, пришло 180 лодок. Они вплоть стали к фрегату: гребцы, по обыкновению, голые; немногие были в простых, грубых, синих полухалатах. Много маленьких девчонок (эти все одеты чинно), но женщины ни одной. Мы
из окон бросали им хлеб, деньги, роздали по чарке рому: они все хватали с жадностью. Их много налезло на
пушки, в порта. Крик, гам!
Наконец, 23-го утром, запалили японские
пушки: «А! судно идет!» Которое? Мы волновались. Кто поехал навстречу, кто влез на марсы, на салинги — смотреть. Уж не англичане ли? Вот одолжат! Нет, это наш транспорт
из Шанхая с письмами, газетами и провизией.
Дом американского консула Каннингама, который в то же время и представитель здесь знаменитого американского торгового дома Россель и Ко, один
из лучших в Шанхае. Постройка такого дома обходится ‹в› 50 тысяч долларов. Кругом его парк, или, вернее, двор с деревьями. Широкая веранда опирается на красивую колоннаду. Летом, должно быть, прохладно: солнце не ударяет в стекла, защищаемые посредством жалюзи. В подъезде, под навесом балкона, стояла большая
пушка, направленная на улицу.
Между деревьями, в самом деле как на картинке, жались хижины, окруженные каменным забором
из кораллов, сложенных так плотно, что любая
пушка задумалась бы перед этой крепостью: и это только чтоб оградить какую-нибудь хижину.
Вчера, 17-го, какая встреча: обедаем; говорят, шкуна какая-то видна. Велено поднять флаг и выпалить
из пушки. Она подняла наш флаг. Браво! Шкуна «Восток» идет к нам с вестями
из Европы, с письмами… Все ожило. Через час мы читали газеты, знали все, что случилось в Европе по март. Пошли толки, рассуждения, ожидания. Нашим судам велено идти к русским берегам. Что-то будет? Скорей бы добраться: всего двести пятьдесят миль осталось до места, где предположено ждать дальнейших приказаний.
Что за плавание в этих печальных местах! что за климат! Лета почти нет: утром ни холодно, ни тепло, а вечером положительно холодно. Туманы скрывают от глаз чуть не собственный нос. Вчера палили
из пушек, били в барабан, чтоб навести наши шлюпки с офицерами на место, где стоит фрегат. Ветра большею частию свежие, холодные, тишины почти не бывает, а половина июля!
Вызывают обыкновенно лоцманским флагом, а если флаг не виден, палят
из пушки.
Неточные совпадения
— Неволя к вам вернулася? // Погонят вас на барщину? // Луга у вас отобраны? — // «Луга-то?.. Шутишь, брат!» // — Так что ж переменилося?.. // Закаркали «Голодную», // Накликать голод хочется? — // — «Никак и впрямь ништо!» — // Клим как
из пушки выпалил; // У многих зачесалися // Затылки, шепот слышится: // «Никак и впрямь ништо!»
Думали сначала, что он будет палить, но, заглянув на градоначальнический двор, где стоял пушечный снаряд,
из которого обыкновенно палили в обывателей, убедились, что
пушки стоят незаряженные.
Но Дунька не сдавалась. Она укрепилась на большом клоповном заводе и, вооружившись
пушкой, стреляла
из нее, как
из ружья.
Это — прикрытие, состоящее
из полроты пехоты и
пушки, с которыми ходят обозы через Кабарду
из Владыкавказа в Екатериноград.
А тем временем иноземный капитан сам взял в руку фитиль, чтобы выпалить
из величайшей
пушки, какой никто
из козаков не видывал дотоле.