Неточные совпадения
С первого раза невыгодно действует на воображение все, что потом привычному глазу кажется удобством: недостаток света, простора, люки, куда люди как будто проваливаются, пригвожденные к стенам комоды и диваны, привязанные к полу столы и стулья, тяжелые орудия, ядра и картечи, правильными кучами на кранцах, как на подносах, расставленные у орудий; груды снастей, висящих, лежащих, двигающихся и неподвижных, койки вместо
постелей, отсутствие всего лишнего; порядок и стройность вместо красивого беспорядка и некрасивой распущенности, как
в людях, так и
в убранстве этого плавучего жилища.
В офицерских каютах было только место для
постели, для комода, который
в то же время служил и столом, и для стула.
Едва станешь засыпать — во сне ведь другая жизнь и, стало быть, другие обстоятельства, — приснитесь вы, ваша гостиная или дача какая-нибудь; кругом знакомые лица; говоришь, слушаешь музыку: вдруг хаос — ваши лица искажаются
в какие-то призраки; полуоткрываешь сонные глаза и видишь, не то во сне, не то наяву, половину вашего фортепиано и половину скамьи; на картине, вместо женщины с обнаженной спиной, очутился часовой; раздался внезапный треск, звон — очнешься — что такое? ничего: заскрипел трап, хлопнула дверь, упал графин, или кто-нибудь вскакивает с
постели и бранится, облитый водою, хлынувшей к нему из полупортика прямо на тюфяк.
Подчас до того все перепутается
в голове, что шум и треск, и эти водяные бугры, с пеной и брызгами, кажутся сном, а берег, домы, покойная
постель — действительностью, от которой при каждом толчке жестоко отрезвляешься.
В ней
постель, по обыкновению преширокая, с занавесом; дрянной ореховый стол, несколько стульев, которые скликают друг друга; обои разодраны
в некоторых местах; на потолке красуется пятно.
После ужина нас повели
в другие комнаты, без лакированных полов, без обоев, но зато с громадными, как катафалки,
постелями.
На ночь нас развели по разным комнатам. Но как особых комнат было только три, и
в каждой по одной
постели, то пришлось по одной
постели на двоих. Но
постели таковы, что на них могли бы лечь и четверо. На другой день, часу
в восьмом, Ферстфельд явился за нами
в кабриолете, на паре прекрасных лошадей.
Наши еще разговаривали с Беном, когда мы пришли. Зеленый, по обыкновению, залег спать с восьми часов и проснулся только поесть винограду за ужином. Мы поужинали и легли. Здесь было немного комнат, и те маленькие.
В каждой было по две
постели, каждая для двоих.
Мы заглянули
в длинный деревянный сарай, где живут 20 преступники. Он содержится чисто. Окон нет. У стен идут
постели рядом, на широких досках, устроенных, как у нас полати
в избах, только ниже. Там мы нашли большое общество сидевших и лежавших арестантов. Я спросил, можно ли, как это у нас водится, дать денег арестантам, но мне отвечали, что это строго запрещено.
Я с Зеленым заняли большой нумер, с двумя
постелями, барон и Посьет спали отдельно
в этом же доме, а мистер Бен, Гошкевич и доктор отправились во флигель, выстроенный внутри двора и обращенный дверями к садику.
И с тех пор комната чтится, как святыня: она наглухо заперта, и
постель оставлена
в своем тогдашнем виде; никто не дотрогивался до нее, а я вдруг лягу!
Хозяйка для спанья заняла комнаты
в доме напротив, и мы шумно отправились на новый ночлег,
в огромную, с несколькими
постелями, комнату, не зная, чей дом, что за люди живут
в нем.
В углу навес; там видны были
постели.
Венецианские граждане (если только слово «граждане» не насмешка здесь) делали все это; они сидели на бархатных, но жестких скамьях, спали на своих колючих глазетовых
постелях, ходили по своим великолепным площадям ощупью,
в темноте, и едва ли имели хоть немного приблизительное к нынешнему, верное понятие об искусстве жить, то есть извлекать из жизни весь смысл, весь здоровый и свежий сок.
Там тот же мягкий бифштекс, тот же лафит, херес и чистая
постель, как
в Европе.
Но богини нет: около нас ходит будто сам индийский идол — эмблема обилия и плодородия, Вампоа. Неужели это он отдыхает под кисеей
в нише, на него веет прохладу веер, его закрывают ревнивые жалюзи и золоченые резные ширмы от жара? Будто? А зачем же
в доме три или четыре спальни? Чьи, вон это, крошечные туфли прячутся под
постель? Чьи это мелочи, корзиночки? Кто тут садится около круглого стола, на котором разбросаны шелк, нитки и другие следы рукоделья?
«Каким же образом тое отправляется, как себе чрево распарывать, таким: собирают своих родителей и вместе идут
в пагод, посреди того пагода
постилают циновки и ковры, на тех садятся и пиршествуют, на прощании ядят иждивительно и сладко, а пьют много.
7-го октября был ровно год, как мы вышли из Кронштадта. Этот день прошел скромно. Я живо вспомнил, как, год назад, я
в первый раз вступил на море и зажил новою жизнью, как из покойной комнаты и
постели перешел
в койку и на колеблющуюся под ногами палубу, как неблагосклонно встретило нас море, засвистал ветер, заходили волны; вспомнил снег и дождь, зубную боль — и прощанье с друзьями…
На лавке, однако ж, дремать неудобно; хозяин предложил разместиться по нишам и, между прочим, на его
постели, которая тут же была,
в нише, или, лучше сказать, на полке.
Я как был
в теплом пальто, так и влез на хозяйскую
постель и лег
в уголок, оставляя место кому-нибудь из товарищей, поехавших на транспорт.
В это время слуги внесли подставки, вроде
постелей, и на них разложены были куски материй и ваты.
Келья была темна, завалена всякой всячиной, узлами, ящиками; везде пыль; мебель разнохарактерная;
в углу, из-за пестрого занавеса, выглядывала
постель.
Китайцы
в домах у себя имеют мебель, столы, кресла,
постели, табуреты, скамеечки и проч., тогда как прочие три народа сидят и обедают на полу.
Нет, берег, видно, нездоров мне. Пройдусь по лесу, чувствую утомление, тяжесть; вчера заснул
в лесу, на разостланном брезенте, и схватил лихорадку. Отвык совсем от берега. На фрегате,
в море лучше. Мне хорошо
в моей маленькой каюте: я привык к своему уголку, где повернуться трудно; можно только лечь на
постели, сесть на стул, а затем сделать шаг к двери — и все тут. Привык видеть бизань-мачту, кучу снастей, а через борт море.
Но обед и ужин не обеспечивали нам крова на приближавшийся вечер и ночь. Мы пошли заглядывать
в строения:
в одном лавка с товарами, но запертая. Здесь еще пока такой порядок торговли, что покупатель отыщет купца, тот отопрет лавку, отмеряет или отрежет товар и потом запрет лавку опять.
В другом здании кто-то помещается: есть и
постель, и домашние принадлежности, даже тараканы, но нет печей. Третий, четвертый домы битком набиты или обитателями местечка, или опередившими нас товарищами.
Но, однако ж, кончилось все-таки тем, что вот я живу, у кого — еще и сам не знаю; на досках постлана мне
постель, вещи мои расположены как следует, необходимое платье развешено, и я сижу за столом и пишу письма
в Москву, к вам, на Волгу.
Пока я писал
в лесу и осторожно обходил болота, товарищи мои, подождав меня на станке, уехали вперед, оставив мне чаю, сахару, даже мяса, и увезли с тюками мою
постель, белье и деньги.
Человек сделал мне
постель, буквально «сделал», потому что у меня ее не было: он положил на лавку побольше сена, потом непромокаемую шинель,
в виде матраца, на это простыню, а вместо одеяла шинель на вате.
При кротости этого характера и невозмутимо-покойном созерцательном уме он нелегко поддавался тревогам. Преследование на море врагов нами или погоня врагов за нами казались ему больше фантазиею адмирала, капитана и офицеров. Он равнодушно глядел на все военные приготовления и продолжал, лежа или сидя на
постели у себя
в каюте, читать книгу. Ходил он
в обычное время гулять для моциона и воздуха наверх, не высматривая неприятеля,
в которого не верил.