Неточные совпадения
По крайней мере со мной, а с вами, конечно, и подавно, всегда так было: когда фальшивые и ненормальные явления и ощущения освобождали душу хоть на время от своего ига, когда глаза, привыкшие к стройности улиц и зданий, на минуту, случайно, падали на первый болотный луг, на крутой обрыв
берега, всматривались в чащу соснового
леса с песчаной почвой, — как полюбишь каждую кочку, песчаный косогор и поросшую мелким кустарником рытвину!
Напрасно, однако ж, я глазами искал этих
лесов: они растут по морским
берегам, а внутри, начиная от самого мыса и до границ колонии, то есть верст на тысячу, почва покрыта мелкими кустами на песчаной почве да искусственно возделанными садами около ферм, а за границами, кроме редких оазисов, и этого нет.
Завидели
берега Явы, хотели войти в Зондский пролив между Явой и островком Принца, в две мили шириною, покрытым
лесом красного дерева.
Земли нет: все
леса и сады, густые, как щетка. Деревья сошли с
берега и теснятся в воду. За садами вдали видны высокие горы, но не обожженные и угрюмые, как в Африке, а все заросшие
лесом. Направо явайский
берег, налево, среди пролива, зеленый островок, а сзади, на дальнем плане, синеет Суматра.
Джонки, лодки, китайцы и индийцы проезжают с
берега на суда и обратно, пересекая друг другу дорогу. Направо и налево от нас — все дико; непроходимый кокосовый
лес смотрится в залив; сзади море.
Я дня два не съезжал на
берег. Больной, стоял я, облокотясь на сетки, и любовался на небо, на окрестные острова, на
леса, на разбросанные по
берегам хижины, на рейд, с движущеюся картиной джонок, лодок, вглядывался в индийские, китайские физиономии, прислушивался к говору.
Между тем около нас все так красиво: над нами веерные пальмы и томаны расстилали густую тень,
берега плотно заросли травой и
лесом.
Солнце уж было низко на горизонте, когда я проснулся и вышел. Люди бродили по
лесу, лежали и сидели группами; одни готовили невод, другие купались. Никогда скромный Бонин-Cима не видал такой суматохи на своих пустынных
берегах!
Вообще весь рейд усеян мелями и рифами. Беда входить на него без хороших карт! а тут одна только карта и есть порядочная — Бичи. Через час катер наш, чуть-чуть задевая килем за каменья обмелевшей при отливе пристани, уперся в глинистый
берег. Мы выскочили из шлюпки и очутились — в саду не в саду и не в
лесу, а в каком-то парке, под непроницаемым сводом отчасти знакомых и отчасти незнакомых деревьев и кустов. Из наших северных знакомцев было тут немного сосен, а то все новое, у нас невиданное.
Мимо
леса красного дерева и других, которые толпой жмутся к самому
берегу, как будто хотят столкнуть друг друга в воду, пошли мы по тропинке к другому большому
лесу или саду, манившему издали к себе.
Я не пошел к ним, а отправился по
берегу моря, по отмели, влез на холм, пробрался в грот, где расположились бивуаком матросы с наших судов, потом посетил в
лесу нашу идиллию: матрос Кормчин пас там овец.
Мы съехали после обеда на
берег, лениво и задумчиво бродили по
лесам, или, лучше сказать, по садам, зашли куда-то в сторону, нашли холм между кедрами, полежали на траве, зашли в кумирню, напились воды из колодца, а вечером пили чай на
берегу, под навесом мирт и папирусов, — словом, провели вечер совершенно идиллически.
Сегодня все перебираются с
берега: работы кончены на фрегате, шкалы подняты и фок-мачту как будто зашнуровали. В
лесу нарубили деревьев, все, разумеется, красных, для будущих каких-нибудь починок. С
берега забирают баранов, уток, кур; не знаю, заберут ли дракона или он останется на свободе доедать трупы уток.
Сегодня два события, следовательно, два развлечения: кит зашел в бухту и играл у
берегов да наши куры, которых свезли на
берег, разлетелись, штук сто. Странно: способность летать вдруг в несколько дней развилась в
лесу так, что не было возможности поймать их; они летали по деревьям, как лесные птицы. Нет сомнения, что если они одичают, то приобретут все способности для летанья, когда-то, вероятно, утраченные ими в порабощенном состоянии.
В самом деле, мы входили в широкие ворота гладкого бассейна, обставленного крутыми, точно обрубленными
берегами, поросшими непроницаемым для взгляда мелким
лесом — сосен, берез, пихты, лиственницы.
Вместо лошадей на
берегу бродят десятка три тощих собак; но тут же с
берегов выглядывает из чащи
леса полная невозможность ездить ни на собаках, ни на лошадях, ни даже ходить пешком.
Нет,
берег, видно, нездоров мне. Пройдусь по
лесу, чувствую утомление, тяжесть; вчера заснул в
лесу, на разостланном брезенте, и схватил лихорадку. Отвык совсем от
берега. На фрегате, в море лучше. Мне хорошо в моей маленькой каюте: я привык к своему уголку, где повернуться трудно; можно только лечь на постели, сесть на стул, а затем сделать шаг к двери — и все тут. Привык видеть бизань-мачту, кучу снастей, а через борт море.
Леса по
берегам желтые; по реке несутся падшие листья; все печально.
Река здесь широка, будет с нашу Оку; по
берегам всюду мелкий
лес.
На одной станции случается ехать по
берегу, потом спуститься на проток Лены, потом переехать остров, выехать на самую Лену, а от нее опять на
берег, в
лес.
Сегодня я ночевал на Ноктуйской станции; это центр жительства золотоприискателей. Тут и дорога получше, и все живее, потому что много проезжих. Лена делается уже; в ином месте и версты нет, только здесь выдался плес, версты в две.
Берега, крутые оба, сплошь покрыты
лесом.
Когда не было
леса по
берегам, плаватели углублялись в стороны для добывания дров. Матросы рубили дрова, офицеры таскали их на пароход. Адмирал порывался разделять их заботы, но этому все энергически воспротивились, предоставив ему более легкую и почетную работу, как-то: накрывать на стол, мыть тарелки и чашки.