И тогда я вспомнил мою
счастливую молодость и бедного мальчика на дворе без сапожек, и у меня повернулось сердце, и я сказал: «Ты благодарный молодой человек, ибо всю жизнь помнил тот фунт орехов, который я тебе принес в твоем детстве».
Неточные совпадения
В Казани я сделала первый привал, // На жестком диване уснула; // Из окон гостиницы видела бал // И, каюсь, глубоко вздохнула! // Я вспомнила: час или два с небольшим // Осталось до Нового года. // «
Счастливые люди! как весело им! // У них и покой, и свобода, // Танцуют, смеются!.. а мне не знавать // Веселья… я еду на муки!..» // Не надо бы мыслей таких допускать, // Да
молодость,
молодость, внуки!
Лаврецкий вышел в сад, и первое, что бросилось ему в глаза, — была та самая скамейка, на которой он некогда провел с Лизой несколько
счастливых, не повторившихся мгновений; она почернела, искривилась; но он узнал ее, и душу его охватило то чувство, которому нет равного и в сладости и в горести, — чувство живой грусти об исчезнувшей
молодости, о счастье, которым когда-то обладал.
Я долго бродил по горам, по лесам; я не чувствовал себя
счастливым, я вышел из дому с намерением предаться унынию — но
молодость, прекрасная погода, свежий воздух, потеха быстрой ходьбы, нега уединенного лежания на густой траве — взяли свое: воспоминание о тех незабвенных словах, о тех поцелуях опять втеснилось мне в душу.
Жандармский ключ бежал по дну глубокого оврага, спускаясь к Оке, овраг отрезал от города поле, названное именем древнего бога — Ярило. На этом поле, по семикам, городское мещанство устраивало гулянье; бабушка говорила мне, что в годы ее
молодости народ еще веровал Яриле и приносил ему жертву: брали колесо, обвертывали его смоленой паклей и, пустив под гору, с криками, с песнями, следили — докатится ли огненное колесо до Оки. Если докатится, бог Ярило принял жертву: лето будет солнечное и
счастливое.
Все в нем дышало
счастливою веселостью здоровья, дышало
молодостью — беспечностью, самонадеянностью, избалованностью, прелестью
молодости.