Неточные совпадения
Ему противно было слушать, как дядя, разбирая любовь его, просто, по общим и одинаким будто бы для всех
законам, профанировал это высокое, святое, по его мнению, дело. Он таил свои радости, всю эту перспективу розового
счастья, предчувствуя, что чуть коснется его анализ дяди, то, того и гляди, розы рассыплются в прах или превратятся в назем. А дядя сначала избегал его оттого, что вот, думал, малый заленится, замотается, придет к нему за деньгами, сядет на шею.
— Я? О! — начал Александр, возводя взоры к небу, — я бы посвятил всю жизнь ей, я бы лежал у ног ее. Смотреть ей в глаза было бы высшим
счастьем. Каждое слово ее было бы мне
законом. Я бы пел ее красоту, нашу любовь, природу...
Радостей он не предвидел, а горе все непременно впереди, его не избежишь: все подвержены общему
закону; всем, как казалось ему, отпущена ровная доля и
счастья и несчастья.
Неточные совпадения
Есть
законы мудрые, которые хотя человеческое
счастие устрояют (таковы, например,
законы о повсеместном всех людей продовольствовании), но, по обстоятельствам, не всегда бывают полезны; есть
законы немудрые, которые, ничьего
счастья не устрояя, по обстоятельствам бывают, однако ж, благопотребны (примеров сему не привожу: сам знаешь!); и есть, наконец,
законы средние, не очень мудрые, но и не весьма немудрые, такие, которые, не будучи ни полезными, ни бесполезными, бывают, однако ж, благопотребны в смысле наилучшего человеческой жизни наполнения.
Когда мы мним, что
счастию нашему нет пределов, что мудрые
законы не про нас писаны, а действию немудрых мы не подлежим, тогда являются на помощь
законы средние, которых роль в том и заключается, чтоб напоминать живущим, что несть на земле дыхания, для которого не было бы своевременно написано хотя какого-нибудь
закона.
Видя это страдание только что расцветающей жизни, глядя, как мнет и жмет судьба молодое, виноватое только тем создание, что оно пожелало
счастья, он про себя роптал на суровые, никого не щадящие
законы бытия, налагающие тяжесть креста и на плечи злодея, и на эту слабую, едва распустившуюся лилию.
Не насиловать привязанности, а свободно отдаваться впечатлению и наслаждаться взаимным
счастьем — вот «долг и
закон», который я признаю, — и вот мой ответ на вопрос «зачем я хожу?».
Мне было около пятнадцати лет, когда мой отец пригласил священника давать мне уроки богословия, насколько это было нужно для вступления в университет. Катехизис попался мне в руки после Вольтера. Нигде религия не играет такой скромной роли в деле воспитания, как в России, и это, разумеется, величайшее
счастие. Священнику за уроки
закона божия платят всегда полцены, и даже это так, что тот же священник, если дает тоже уроки латинского языка, то он за них берет дороже, чем за катехизис.