Неточные совпадения
Другим случалось попадать в несчастную пору, когда у него на лице выступали желтые пятна, губы кривились от нервной дрожи, и он тупым, холодным взглядом и резкой речью
платил за ласку, за симпатию.
Те отходили от него, унося горечь и вражду, иногда навсегда.
Хотя она была не скупа, но обращалась с деньгами с бережливостью; перед издержкой задумывалась, была беспокойна, даже сердита немного; но, выдав раз деньги, тотчас же забывала о них, и даже не любила записывать; а если записывала, так только для
того, по ее словам, чтоб потом не забыть, куда деньги дела, и не испугаться. Пуще всего она не любила
платить вдруг много, большие куши.
Звуки не
те: не мычанье, не повторение трудных пассажей слышит он. Сильная рука водила смычком, будто по нервам сердца: звуки послушно
плакали и хохотали, обдавали слушателя точно морской волной, бросали в пучину и вдруг выкидывали на высоту и несли в воздушное пространство.
— Да, — сказала потом вполголоса, — не
тем будь помянута покойница, а она виновата! Она тебя держала при себе, шептала что-то, играла на клавесине да над книжками
плакала. Вот что и вышло: петь да рисовать!
Но ей до смерти хотелось, чтоб кто-нибудь был всегда в нее влюблен, чтобы об этом знали и говорили все в городе, в домах, на улице, в церкви,
то есть что кто-нибудь по ней «страдает»,
плачет, не спит, не ест, пусть бы даже это была неправда.
Идти дальше, стараться объяснить его окончательно, значит, напиваться с ним пьяным, давать ему денег взаймы и потом выслушивать незанимательные повести о
том, как он в полку нагрубил командиру или побил жида, не
заплатил в трактире денег, поднял знамя бунта против уездной или земской полиции, и как за
то выключен из полка или послан в такой-то город под надзор.
Райский решил
платить Вере равнодушием, не обращать на нее никакого внимания, но вместо
того дулся дня три. При встрече с ней скажет ей вскользь слова два, и в этих двух словах проглядывает досада.
Внезапный поцелуй Веры взволновал Райского больше всего. Он чуть не
заплакал от умиления и основал было на нем дальние надежды, полагая, что простой случай, неприготовленная сцена, где он нечаянно высказался просто, со стороны честности и приличия, поведут к
тому, чего он добивался медленным и трудным путем, — к сближению.
Но бабушка, по-женски, проникла в секрет их взаимных отношений и со вздохом заключила, что если тут и есть что-нибудь,
то с одной только стороны,
то есть со стороны лесничего, а Вера
платила ему просто дружбой или благодарностью, как еще вернее догадалась Татьяна Марковна, за «баловство».
— Глядите, глядите, как заливается,
плачет, никак! — говорил Егорка, толкая
то одну,
то другую к щели.
А Райский и
плакал и смеялся чуть ли не в одно и
то же время, и все искренно «девствовал»,
то есть
плакал и смеялся больше художник, нежели человек, повинуясь нервам.
«Слезами и сердцем, а не пером благодарю вас, милый, милый брат, — получил он ответ с
той стороны, — не мне награждать за это: небо наградит за меня! Моя благодарность — пожатие руки и долгий, долгий взгляд признательности! Как обрадовался вашим подаркам бедный изгнанник! он все „смеется“ с радости и оделся в обновки. А из денег сейчас же
заплатил за три месяца долгу хозяйке и отдал за месяц вперед. И только на три рубля осмелился купить сигар, которыми не лакомился давно, а это — его страсть…»
Он с жадностью выпил стакан, торопя садовника сделать букет. Наконец
тот кончил. Райский щедро
заплатил ему и, завернув в бумагу оба букета, осторожно и торопливо понес домой.
Г-жа Простакова. Я, братец, с тобою лаяться не стану. (К Стародуму.) Отроду, батюшка, ни с кем не бранивалась. У меня такой нрав. Хоть разругай, век слова не скажу. Пусть же, себе на уме, Бог
тому заплатит, кто меня, бедную, обижает.
Неточные совпадения
Тут башмачки козловые // Дед внучке торговал, // Пять раз про цену спрашивал, // Вертел в руках, оглядывал: // Товар первейший сорт! // «Ну, дядя! два двугривенных //
Плати, не
то проваливай!» — // Сказал ему купец.
— А кто сплошал, и надо бы //
Того тащить к помещику, // Да все испортит он! // Мужик богатый… Питерщик… // Вишь, принесла нелегкая // Домой его на грех! // Порядки наши чудные // Ему пока в диковину, // Так смех и разобрал! // А мы теперь расхлебывай! — // «Ну… вы его не трогайте, // А лучше киньте жеребий. //
Заплатим мы: вот пять рублей…»
А князь опять больнехонек… // Чтоб только время выиграть, // Придумать: как тут быть, // Которая-то барыня // (Должно быть, белокурая: // Она ему, сердечному, // Слыхал я, терла щеткою // В
то время левый бок) // Возьми и брякни барину, // Что мужиков помещикам // Велели воротить! // Поверил! Проще малого // Ребенка стал старинушка, // Как паралич расшиб! //
Заплакал! пред иконами // Со всей семьею молится, // Велит служить молебствие, // Звонить в колокола!
Стародум(к Правдину). Чтоб оградить ее жизнь от недостатку в нужном, решился я удалиться на несколько лет в
ту землю, где достают деньги, не променивая их на совесть, без подлой выслуги, не грабя отечества; где требуют денег от самой земли, которая поправосуднее людей, лицеприятия не знает, а
платит одни труды верно и щедро.
Стародум. Да
тем не меньше тебе
заплатить надобно.