Неточные совпадения
—
Да, а ребятишек
бросила дома — они ползают с курами, поросятами,
и если нет какой-нибудь дряхлой бабушки дома, то жизнь их каждую минуту висит на волоске: от злой собаки, от проезжей телеги, от дождевой лужи… А муж ее бьется тут же, в бороздах на пашне, или тянется с обозом в трескучий мороз, чтоб добыть хлеба, буквально хлеба — утолить голод с семьей,
и, между прочим, внести в контору пять или десять рублей, которые потом приносят вам на подносе… Вы этого не знаете: «вам дела нет», говорите вы…
Потом вдруг опять, как будто утонет, замрет, онемеет, только глаза блестят,
да рука, как бешеная, стирает, заглаживает прежнее
и торопится
бросать новую, только что пойманную, вымученную черту, как будто боясь, что она забудется…
—
Да, — перебил он, —
и засидевшаяся канарейка, когда отворят клетку, не летит, а боязливо прячется в гнездо. Вы — тоже. Воскресните, кузина, от сна,
бросьте ваших Catherine, madame Basile, [Катрин, мадам Базиль (фр.).] эти выезды —
и узнайте другую жизнь. Когда запросит сердце свободы, не справляйтесь, что скажет кузина…
—
Да, кузина, вы будете считать потерянною всякую минуту, прожитую, как вы жили
и как живете теперь… Пропадет этот величавый, стройный вид, будете задумываться, забудете одеться в это несгибающееся платье… с досадой
бросите массивный браслет,
и крестик на груди не будет лежать так правильно
и покойно. Потом, когда преодолеете предков, тетушек, перейдете Рубикон — тогда начнется жизнь… мимо вас будут мелькать дни, часы, ночи…
—
Да, не погневайтесь! — перебил Кирилов. — Если хотите в искусстве чего-нибудь прочнее сладеньких улыбок
да пухлых плеч или почище задних дворов
и пьяного мужичья, так
бросьте красавиц
и пирушки, а будьте трезвы, работайте до тумана, до обморока в голове; надо падать
и вставать, умирать с отчаяния
и опять понемногу оживать, вскакивать ночью…
— Кто же будет смотреть за ним: я стара, мне не углядеть, не управиться. Я возьму
да и брошу: что тогда будешь делать!..
— Я всегда прежде посмотрю, — продолжала она смелее, —
и если печальный конец в книге — я не стану читать. Вон «Басурмана» начала,
да Верочка сказала, что жениха казнили, я
и бросила.
—
Да как же это, — говорила она, — счеты рвал, на письма не отвечал, имение
бросил, а тут вспомнил, что я люблю иногда рано утром одна напиться кофе: кофейник привез, не забыл, что чай люблю,
и чаю привез,
да еще платье! Баловник, мот! Ах, Борюшка, Борюшка, ну, не странный ли ты человек!
«Это история, скандал, — думал он, — огласить позор товарища, нет, нет! — не так! Ах! счастливая мысль, — решил он вдруг, — дать Ульяне Андреевне урок наедине:
бросить ей громы на голову, плеснуть на нее волной чистых, неведомых ей понятий
и нравов! Она обманывает доброго, любящего мужа
и прячется от страха: сделаю, что она будет прятаться от стыда.
Да, пробудить стыд в огрубелом сердце — это долг
и заслуга —
и в отношении к ней, а более к Леонтью!»
«
Да,
да —
брошу и бегу, не дождусь ее!» — решил он
и тут только заметил приложенный к ее письму клочок бумаги с припиской Веры...
— Нет, ты знаешь ее, — прибавил он, — ты мне намекал на француза,
да я не понял тогда… мне в голову не приходило… — Он замолчал. — А если он
бросит ее? — почти с радостью вдруг сказал он немного погодя,
и в глазах у него на минуту мелькнул какой-то луч. — Может быть, она вспомнит… может быть…
Неточные совпадения
— Спит душенька на подушечке… спит душенька на перинушке… а боженька тук-тук!
да по головке тук-тук!
да по темечку тук-тук! — визжала блаженная,
бросая в Грустилова щепками, землею
и сором.
— Я пожалуюсь?
Да ни за что в свете! Разговоры такие пойдут, что
и не рад жалобе! Вот на заводе — взяли задатки, ушли. Что ж мировой судья? Оправдал. Только
и держится всё волостным судом
да старшиной. Этот отпорет его по старинному. А не будь этого —
бросай всё! Беги на край света!
—
Да, но без шуток, — продолжал Облонский. — Ты пойми, что женщина, милое, кроткое, любящее существо, бедная, одинокая
и всем пожертвовала. Теперь, когда уже дело сделано, — ты пойми, — неужели
бросить ее? Положим: расстаться, чтобы не разрушить семейную жизнь; но неужели не пожалеть ее, не устроить, не смягчить?
Когда дым рассеялся, на земле лежала раненая лошадь
и возле нее Бэла; а Казбич,
бросив ружье, по кустарникам, точно кошка, карабкался на утес; хотелось мне его снять оттуда —
да не было заряда готового!
— Что вам угодно? — произнесла она дрожащим голосом,
бросая кругом умоляющий взгляд. Увы! ее мать была далеко,
и возле никого из знакомых ей кавалеров не было; один адъютант, кажется, все это видел,
да спрятался за толпой, чтоб не быть замешану в историю.