Райский молчал, наблюдая Веру, а она старалась казаться в обыкновенном расположении духа, делала беглые замечания о погоде, о встречавшихся знакомых, о том, что вон этот дом еще месяц тому назад был серый, запущенный, с обвалившимися карнизами, а теперь вон как свежо смотрит, когда его оштукатурили и выкрасили в
желтый цвет. Упомянула, что к зиме заново отделают залу собрания, что гостиный двор покроют железом, остановилась посмотреть, как ровняют улицу для бульвара.
Тетушка Анны Сергеевны, княжна Х……я, худенькая и маленькая женщина с сжатым в кулачок лицом и неподвижными злыми глазами под седою накладкой, вошла и, едва поклонившись гостям, опустилась в широкое бархатное кресло, на которое никто, кроме ее, не имел права садиться. Катя поставила ей скамейку под ноги: старуха не поблагодарила ее, даже не взглянула на нее, только пошевелила руками под желтою шалью, покрывавшею почти все ее тщедушное тело. Княжна любила
желтый цвет: у ней и на чепце были ярко-желтые ленты.
Отец объяснял очень многословно и долго, но в памяти Клима осталось только одно: есть
желтые цветы и есть красные, он, Клим, красный цветок; желтые цветы — скучные.
Дикие канарейки, поменьше немного, погрубее цветом цивилизованных и не так ярко окрашенные в
желтый цвет, как те, стаями перелетали из куста в куст; мелькали еще какие-то зеленые, коричневые птицы.
Неточные совпадения
Сергей Иванович любовался всё время красотою заглохшего от листвы леса, указывая брату то на темную с тенистой стороны, пестреющую
желтыми прилистниками, готовящуюся к
цвету старую липу, то на изумрудом блестящие молодые побеги дерев нынешнего года.
Еще Анна не успела напиться кофе, как доложили про графиню Лидию Ивановну. Графиня Лидия Ивановна была высокая полная женщина с нездорово-желтым
цветом лица и прекрасными задумчивыми черными глазами. Анна любила ее, но нынче она как будто в первый раз увидела ее со всеми ее недостатками.
Говор народа, топот лошадей и телег, веселый свист перепелов, жужжание насекомых, которые неподвижными стаями вились в воздухе, запах полыни, соломы и лошадиного пота, тысячи различных
цветов и теней, которые разливало палящее солнце по светло-желтому жнивью, синей дали леса и бело-лиловым облакам, белые паутины, которые носились в воздухе или ложились по жнивью, — все это я видел, слышал и чувствовал.
Окно с цветными стеклами, бывшее над алтарем, озарилося розовым румянцем утра, и упали от него на пол голубые,
желтые и других
цветов кружки света, осветившие внезапно темную церковь.
Пухлое, круглое и немного курносое лицо его было
цвета больного, темно-желтого, но довольно бодрое и даже насмешливое.