— Да, кузина, вы будете считать потерянною всякую минуту, прожитую, как вы жили и как живете теперь… Пропадет этот величавый, стройный вид,
будете задумываться, забудете одеться в это несгибающееся платье… с досадой бросите массивный браслет, и крестик на груди не будет лежать так правильно и покойно. Потом, когда преодолеете предков, тетушек, перейдете Рубикон — тогда начнется жизнь… мимо вас будут мелькать дни, часы, ночи…
Неточные совпадения
Хотя она
была не скупа, но обращалась с деньгами с бережливостью; перед издержкой
задумывалась,
была беспокойна, даже сердита немного; но, выдав раз деньги, тотчас же забывала о них, и даже не любила записывать; а если записывала, так только для того, по ее словам, чтоб потом не забыть, куда деньги дела, и не испугаться. Пуще всего она не любила платить вдруг много, большие куши.
Но «Армида» и две дочки предводителя царствовали наперекор всему. Он попеременно ставил на пьедестал то одну, то другую, мысленно становился на колени перед ними,
пел, рисовал их, или грустно
задумывался, или мурашки бегали по нем, и он ходил, подняв голову высоко,
пел на весь дом, на весь сад, плавал в безумном восторге. Несколько суток он беспокойно спал, метался…
— Да, читал и аккомпанировал мне на скрипке: он
был странен, иногда
задумается и молчит полчаса, так что вздрогнет, когда я назову его по имени, смотрит на меня очень странно… как иногда вы смотрите, или сядет так близко, что испугает меня. Но мне не
было… досадно на него… Я привыкла к этим странностям; он раз положил свою руку на мою: мне
было очень неловко. Но он не замечал сам, что делает, — и я не отняла руки. Даже однажды… когда он не пришел на музыку, на другой день я встретила его очень холодно…
Он пошел к двери и оглянулся. Она сидит неподвижно: на лице только нетерпение, чтоб он ушел. Едва он вышел, она налила из графина в стакан воды, медленно
выпила его и потом велела отложить карету. Она села в кресло и
задумалась, не шевелясь.
Он удивился этой просьбе и
задумался. Она и прежде просила, но шутя, с улыбкой. Самолюбие шепнуло
было ему, что он постучался в ее сердце недаром, что оно отзывается, что смущение и внезапная, неловкая просьба не говорить о любви —
есть боязнь, осторожность.
— Последний вопрос, кузина, — сказал он вслух, — если б… — И
задумался: вопрос
был решителен, — если б я не принял дружбы, которую вы подносите мне, как похвальный лист за благонравие, а задался бы задачей «
быть генералом»: что бы вы сказали? мог ли бы, могу ли!.. «Она не кокетка, она скажет истину!» — подумал он.
— Ну, за это я не берусь: довольно с меня и того, если я дам образцы старой жизни из книг, а сам
буду жить про себя и для себя. А живу я тихо, скромно,
ем, как видишь, лапшу… Что же делать? — Он
задумался.
Она
задумалась, потупив глаза. Ей
было немного стыдно и неловко, что ее считают еще ребенком.
Уважать человека сорок лет, называть его «серьезным», «почтенным», побаиваться его суда, пугать им других — и вдруг в одну минуту выгнать его вон! Она не раскаивалась в своем поступке, находя его справедливым, но
задумывалась прежде всего о том, что сорок лет она добровольно терпела ложь и что внук ее…
был… прав.
Он жадно пробегал его, с улыбкой
задумался над нельстивым, крупным очерком под пером Веры самого себя, с легким вздохом перечел ту строку, где говорилось, что нет ему надежды на ее нежное чувство, с печалью читал о своей докучливости, но на сердце у него
было покойно, тогда как вчера — Боже мой! Какая тревога!
— Вон оно что! — сказала она и
задумалась, потом вздохнула. — Да, в этой твоей аллегории
есть и правда. Этих ключей она не оставляет никому. А лучше, если б и они висели на поясе у бабушки!
— Не может
быть в ней лжи…» — утешался потом,
задумываясь, и умилялся, припоминая тонкую, умную красоту ее лица, этого отражения души.
Неточные совпадения
Городничий. И не рад, что
напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (
Задумывается.)Да как же и не
быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
«Скажи, служивый, рано ли // Начальник просыпается?» // — Не знаю. Ты иди! // Нам говорить не велено! — // (Дала ему двугривенный). // На то у губернатора // Особый
есть швейцар. — // «А где он? как назвать его?» // — Макаром Федосеичем… // На лестницу поди! — // Пошла, да двери заперты. // Присела я,
задумалась, // Уж начало светать. // Пришел фонарщик с лестницей, // Два тусклые фонарика // На площади задул.
В то время существовало мнение, что градоначальник
есть хозяин города, обыватели же
суть как бы его гости. Разница между"хозяином"в общепринятом значении этого слова и"хозяином города"полагалась лишь в том, что последний имел право сечь своих гостей, что относительно хозяина обыкновенного приличиями не допускалось. Грустилов вспомнил об этом праве и
задумался еще слаще.
Но тут встретилось новое затруднение: груды мусора убывали в виду всех, так что скоро нечего
было валить в реку. Принялись за последнюю груду, на которую Угрюм-Бурчеев надеялся, как на каменную гору. Река
задумалась, забуровила дно, но через мгновение потекла веселее прежнего.
Анна, отведя глаза от лица друга и сощурившись (это
была новая привычка, которой не знала за ней Долли),
задумалась, желая вполне понять значение этих слов. И, очевидно, поняв их так, как хотела, она взглянула на Долли.