Неточные совпадения
Два господина
сидели в небрежно убранной квартире в Петербурге, на одной из больших улиц. Одному было около тридцати пяти, а
другому около сорока пяти лет.
Одевалась она просто, если разглядеть подробно все, что на ней было надето, но казалась великолепно одетой. И материя ее платья как будто была особенная, и ботинки не так
сидят на ней, как на
других.
Кстати тут же представил и себя, как он
сидит, какое у него должно быть лицо, что
другим приходит на ум, когда они глядят на него, каким он им представляется?
Эту неделю он привяжется к одному, ищет его везде,
сидит с ним, читает, рассказывает ему, шепчет. Потом ни с того ни с сего вдруг бросит его и всматривается в
другого и, всмотревшись, опять забывает.
— Почтенные такие, — сказала бабушка, — лет по восьмидесяти мужу и жене. И не слыхать их в городе: тихо у них, и мухи не летают.
Сидят да шепчутся, да угождают
друг другу. Вот пример всякому: прожили век, как будто проспали. Ни детей у них, ни родных! Дремлют да живут!
Долго
сидел он в задумчивом сне, потом очнулся, пересел за письменный стол и начал перебирать рукописи, — на некоторых останавливался, качал головой, рвал и бросал в корзину, под стол,
другие откладывал в сторону.
— Что ему делается?
сидит над книгами, воззрится в одно место, и не оттащишь его! Супруга воззрится в
другое место… он и не видит, что под носом делается. Вот теперь с Маркушкой подружился: будет прок! Уж он приходил, жаловался, что тот книги, что ли, твои растаскал…
— Ведь у нас все артисты: одни лепят, рисуют, бренчат, сочиняют — как вы и подобные вам.
Другие ездят в палаты, в правления — по утрам, — третьи
сидят у своих лавок и играют в шашки, четвертые живут по поместьям и проделывают
другие штуки — везде искусство!
Так она однажды из куска кисеи часа в полтора сделала два чепца, один бабушке,
другой — Крицкой, с тончайшим вкусом, работая над ними со страстью, с адским проворством и одушевлением, потом через пять минут забыла об этом и
сидела опять праздно.
А через четверть часа уже оба смирно
сидели, как ни в чем не бывало, около бабушки и весело смотрели кругом и
друг на
друга: он, отирая пот с лица, она, обмахивая себе платком лоб и щеки.
Телега ехала с грохотом, прискакивая; прискакивали и мужики; иной
сидел прямо, держась обеими руками за края,
другой лежал, положив голову на третьего, а третий, опершись рукой на локоть, лежал в глубине, а ноги висели через край телеги.
Викентьев сдержал слово. На
другой день он привез к Татьяне Марковне свою мать и, впустив ее в двери, сам дал «стречка», как он говорил, не зная, что будет, и
сидел, как на иголках, в канцелярии.
Марс обнял Венеру, она положила ему голову на плечо, они стояли, все
другие ходили или
сидели группами.
Вера с семи часов вечера
сидела в бездействии, сначала в сумерках, потом при слабом огне одной свечи; облокотясь на стол и положив на руку голову,
другой рукой она задумчиво перебирала листы лежавшей перед ней книги, в которую не смотрела.
— Чем это — позвольте спросить? Варить суп, ходить
друг за
другом,
сидеть с глазу на глаз, притворяться, вянуть на «правилах», да на «долге» около какой-нибудь тщедушной слабонервной подруги или разбитого параличом старика, когда силы у одного еще крепки, жизнь зовет, тянет дальше!.. Так, что ли?
— Нет, не камнем! — горячо возразила она. — Любовь налагает долг, буду твердить я, как жизнь налагает и
другие долги: без них жизни нет. Вы стали бы
сидеть с дряхлой, слепой матерью, водить ее, кормить — за что? Ведь это невесело — но честный человек считает это долгом, и даже любит его!
Открыла
другой футляр, побольше — там серьги. Она вдела их в уши и,
сидя в постели, тянулась взглянуть на себя в зеркало. Потом открыла еще два футляра и нашла большие массивные браслеты, в виде змеи кольцом, с рубиновыми глазами, усеянной по местам сверкающими алмазами, и сейчас же надела их.
Он молчал, делая и отвергая догадки. Он бросил макинтош и отирал пот с лица. Он из этих слов видел, что его надежды разлетелись вдребезги, понял, что Вера любит кого-то…
Другого ничего он не видел, не предполагал. Он тяжело вздохнул и
сидел неподвижно, ожидая объяснения.
Они,
сидя на концах дивана, молчали, глядя украдкой
друг на
друга.
Неточные совпадения
Хлестаков. Да что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем
другое, а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и
сижу здесь, что у меня нет ни копейки.
Хлестаков (придвигая стул).Отчего ж вы отдвигаете свой стул? Нам лучше будет
сидеть близко
друг к
другу.
Г-жа Простакова. Без наук люди живут и жили. Покойник батюшка воеводою был пятнадцать лет, а с тем и скончаться изволил, что не умел грамоте, а умел достаточек нажить и сохранить. Челобитчиков принимал всегда, бывало,
сидя на железном сундуке. После всякого сундук отворит и что-нибудь положит. То-то эконом был! Жизни не жалел, чтоб из сундука ничего не вынуть. Перед
другим не похвалюсь, от вас не потаю: покойник-свет, лежа на сундуке с деньгами, умер, так сказать, с голоду. А! каково это?
Бросились они все разом в болото, и больше половины их тут потопло («многие за землю свою поревновали», говорит летописец); наконец, вылезли из трясины и видят: на
другом краю болотины, прямо перед ними,
сидит сам князь — да глупый-преглупый!
Сидит и ест пряники писаные. Обрадовались головотяпы: вот так князь! лучшего и желать нам не надо!
На
другом конце
сидел князь, плотно кушая и громко и весело разговаривая.