Неточные совпадения
«Ничего больше
не надо для счастья, — думал он, — умей только остановиться вовремя,
не заглядывать вдаль.
Так бы
сделал другой на моем месте. Здесь все есть для тихого счастья — но… это
не мое счастье!» Он вздохнул. «Глаза привыкнут… воображение устанет, — и впечатление износится… иллюзия лопнет,
как мыльный пузырь, едва разбудив нервы!..»
— Нет, — сказала она, — чего
не знаешь,
так и
не хочется. Вон Верочка, той все скучно, она часто грустит, сидит,
как каменная, все ей будто чужое здесь! Ей бы
надо куда-нибудь уехать, она
не здешняя. А я — ах,
как мне здесь хорошо: в поле, с цветами, с птицами
как дышится легко!
Как весело, когда съедутся знакомые!.. Нет, нет, я здешняя, я вся вот из этого песочку, из этой травки!
не хочу никуда. Что бы я одна
делала там в Петербурге, за границей? Я бы умерла с тоски…
— Нет… — Она задумчиво покачала головой. — Я многого
не понимаю и оттого
не знаю,
как мне иногда
надо поступить. Вон Верочка знает, и если
не делает,
так не хочет, а я
не умею…
Она,
как совесть, только и напоминает о себе, когда человек уже
сделал не то, что
надо, или если он и бывает тверд волей,
так разве случайно, или там, где он равнодушен».
— Вот оно! Вот оно! — смеясь сказал Серпуховской. — Я же начал с того, что я слышал про тебя, про твой отказ… Разумеется, я тебя одобрил. Но на всё есть манера. И я думаю, что самый поступок хорош, но ты его
сделал не так, как надо.
Неточные совпадения
Левин вызвался заменить ее; но мать, услыхав раз урок Левина и заметив, что это делается
не так,
как в Москве репетировал учитель, конфузясь и стараясь
не оскорбить Левина, решительно высказала ему, что
надо проходить по книге
так,
как учитель, и что она лучше будет опять сама это
делать.
«Что бы я был
такое и
как бы прожил свою жизнь, если б
не имел этих верований,
не знал, что
надо жить для Бога, а
не для своих нужд? Я бы грабил, лгал, убивал. Ничего из того, что составляет главные радости моей жизни,
не существовало бы для меня». И,
делая самые большие усилия воображения, он всё-таки
не мог представить себе того зверского существа, которое бы был он сам, если бы
не знал того, для чего он жил.
— О, любезный пан! — сказал Янкель, — теперь совсем
не можно! Ей-богу,
не можно!
Такой нехороший народ, что ему
надо на самую голову наплевать. Вот и Мардохай скажет. Мардохай
делал такое,
какого еще
не делал ни один человек на свете; но Бог
не захотел, чтобы
так было. Три тысячи войска стоят, и завтра их всех будут казнить.
Ушли все на минуту, мы с нею
как есть одни остались, вдруг бросается мне на шею (сама в первый раз), обнимает меня обеими ручонками, целует и клянется, что она будет мне послушною, верною и доброю женой, что она
сделает меня счастливым, что она употребит всю жизнь, всякую минуту своей жизни, всем, всем пожертвует, а за все это желает иметь от меня только одно мое уважение и более мне, говорит, «ничего, ничего
не надо, никаких подарков!» Согласитесь сами, что выслушать подобное признание наедине от
такого шестнадцатилетнего ангельчика с краскою девичьего стыда и со слезинками энтузиазма в глазах, — согласитесь сами, оно довольно заманчиво.
Кабанов. Кто ее знает. Говорят, с Кудряшом с Ванькой убежала, и того также нигде
не найдут. Уж это, Кулигин,
надо прямо сказать, что от маменьки; потому стала ее тиранить и на замок запирать. «
Не запирайте, говорит, хуже будет!» Вот
так и вышло. Что ж мне теперь
делать, скажи ты мне! Научи ты меня,
как мне жить теперь! Дом мне опостылел, людей совестно, за дело возьмусь, руки отваливаются. Вот теперь домой иду; на радость, что ль, иду?