— Бабушка! за что вы мучили меня целую неделю, заставивши слушать такую
глупую книгу? — спросила она, держась за дверь, и, не дождавшись ответа, перешагнула, как кошка, вон.
— Зачем ты, Иван, даешь читать
глупые книги? — заговорила Лидия. — Ты дал Любе Сомовой «Что делать?», но ведь это же глупый роман! Я пробовала читать его и — не могла. Он весь не стоит двух страниц «Первой любви» Тургенева.
У Станкевича не было подобной недоверчивости; он очень просто и спокойно говорит своим друзьям, одному: «Зачем ты свои силы тратишь на пустяки»; другому: «Что ты не учишься по-немецки, это тебе необходимо» — третьему: «Зачем ты расхваливаешь
глупую книгу?» — четвертому: «Мне жаль, что болезнь тебя расслабила и что ты теперь ничего не сделаешь для людей».
Неточные совпадения
Эх! эх! придет ли времечко, // Когда (приди, желанное!..) // Дадут понять крестьянину, // Что розь портрет портретику, // Что
книга книге розь? // Когда мужик не Блюхера // И не милорда
глупого — // Белинского и Гоголя // С базара понесет? // Ой люди, люди русские! // Крестьяне православные! // Слыхали ли когда-нибудь // Вы эти имена? // То имена великие, // Носили их, прославили // Заступники народные! // Вот вам бы их портретики // Повесить в ваших горенках, // Их
книги прочитать…
— Разве ты со зла советовал мне читать «Гигиену брака»? Но я не читала эту
книгу, в ней ведь, наверное, не объяснено, почему именно я нужна тебе для твоей любви? Это —
глупый вопрос? У меня есть другие,
глупее этого. Вероятно, ты прав: я — дегенератка, декадентка и не гожусь для здорового, уравновешенного человека. Мне казалось, что я найду в тебе человека, который поможет… впрочем, я не знаю, чего ждала от тебя.
Самгина приятно изумляло уменье историка скрашивать благожелательной улыбочкой все то, что умные
книги и начитанные люди заставляли считать пошлым,
глупым, вредным.
Он говорит о
книгах, пароходах, лесах и пожарах, о
глупом губернаторе и душе народа, о революционерах, которые горько ошиблись, об удивительном человеке Глебе Успенском, который «все видит насквозь».
Некоторые
глупые, дерзновенные и невежды попускаются переводить на общий язык таковые
книги. Многие ученые люди, читая переводы сии, признаются, что ради великой несвойственности и худого употребления слов они непонятнее подлинников. Что же скажем о сочинениях, до других наук касающихся, в которые часто вмешивают ложное, надписывают ложными названиями и тем паче славнейшим писателям приписывают свои вымыслы, чем более находится покупщиков.