Неточные совпадения
— Послушайте, Вера, оставим спор. Вашими устами говорит та же бабушка, только, конечно, иначе, другим языком.
Все это годилось прежде, а теперь потекла другая жизнь, где не авторитеты, не заученные понятия, а правда пробивается
наружу…
— Ты знаешь, нет ничего тайного, что не вышло бы
наружу! — заговорила Татьяна Марковна, оправившись. — Сорок пять лет два человека только знали: он да Василиса, и я думала, что мы умрем
все с тайной. А вот — она вышла
наружу! Боже мой! — говорила как будто в помешательстве Татьяна Марковна, вставая, складывая руки и протягивая их к образу Спасителя, — если б я знала, что этот гром ударит когда-нибудь в другую… в мое дитя, — я бы тогда же на площади, перед собором, в толпе народа, исповедала свой грех!
Неточные совпадения
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек
все несет
наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
— О, нет, — сказала она, — я бы узнала вас, потому что мы с вашею матушкой, кажется,
всю дорогу говорили только о вас, — сказала она, позволяя наконец просившемуся
наружу оживлению выразиться в улыбке. — А брата моего всё-таки нет.
Но не таков удел, и другая судьба писателя, дерзнувшего вызвать
наружу все, что ежеминутно пред очами и чего не зрят равнодушные очи, —
всю страшную, потрясающую тину мелочей, опутавших нашу жизнь,
всю глубину холодных, раздробленных, повседневных характеров, которыми кишит наша земная, подчас горькая и скучная дорога, и крепкою силою неумолимого резца дерзнувшего выставить их выпукло и ярко на всенародные очи!
И Катерина Ивановна не то что вывернула, а так и выхватила оба кармана, один за другим
наружу. Но из второго, правого, кармана вдруг выскочила бумажка и, описав в воздухе параболу, упала к ногам Лужина. Это
все видели; многие вскрикнули. Петр Петрович нагнулся, взял бумажку двумя пальцами с пола, поднял
всем на вид и развернул. Это был сторублевый кредитный билет, сложенный в восьмую долю. Петр Петрович обвел кругом свою руку, показывая
всем билет.
— А что — стачки? Выгнав болезнь
наружу, лечить ее удобней. Нет, дорогой,
вся мудрость — в отборе лучших. Юлий-то Цезарь правильно сказал о толстых, о сытых.