Неточные совпадения
Если он хотел жить по-своему, то есть лежать
молча, дремать или ходить по комнате, Алексеева как будто не было тут: он тоже
молчал, дремал или смотрел в
книгу, разглядывал с ленивой зевотой до слез картинки и вещицы.
Когда же Штольц приносил ему
книги, какие надо еще прочесть сверх выученного, Обломов долго глядел
молча на него.
— В чем? А вот в чем! — говорила она, указывая на него, на себя, на окружавшее их уединение. — Разве это не счастье, разве я жила когда-нибудь так? Прежде я не просидела бы здесь и четверти часа одна, без
книги, без музыки, между этими деревьями. Говорить с мужчиной, кроме Андрея Иваныча, мне было скучно, не о чем: я все думала, как бы остаться одной… А теперь… и
молчать вдвоем весело!
И вдруг она опять стала покойна, ровна, проста, иногда даже холодна. Сидит, работает и
молча слушает его, поднимает по временам голову, бросает на него такие любопытные, вопросительные, прямо идущие к делу взгляды, так что он не раз с досадой бросал
книгу или прерывал какое-нибудь объяснение, вскакивал и уходил. Оборотится — она провожает его удивленным взглядом: ему совестно станет, он воротится и что-нибудь выдумает в оправдание.
Неточные совпадения
Он выбрал минуту, когда учитель
молча смотрел в
книгу.
Под подушкой его лежало Евангелие. Он взял его машинально. Эта
книга принадлежала ей, была та самая, из которой она читала ему о воскресении Лазаря. В начале каторги он думал, что она замучит его религией, будет заговаривать о Евангелии и навязывать ему
книги. Но, к величайшему его удивлению, она ни разу не заговаривала об этом, ни разу даже не предложила ему Евангелия. Он сам попросил его у ней незадолго до своей болезни, и она
молча принесла ему
книгу. До сих пор он ее и не раскрывал.
— А вот почему. Сегодня я сижу да читаю Пушкина… помнится, «Цыгане» мне попались… Вдруг Аркадий подходит ко мне и
молча, с этаким ласковым сожалением на лице, тихонько, как у ребенка, отнял у меня
книгу и положил передо мной другую, немецкую… улыбнулся и ушел, и Пушкина унес.
И Аркадий и Катя
молчали; он держал в руках полураскрытую
книгу, а она выбирала из корзинки оставшиеся в ней крошки белого хлеба и бросала их небольшой семейке воробьев, которые, с свойственной им трусливою дерзостью, прыгали и чирикали у самых ее ног.
Она замолчала, взяв со стола
книгу, небрежно перелистывая ее и нахмурясь, как бы решая что-то. Самгин подождал ее речей и начал рассказывать об Инокове, о двух последних встречах с ним, — рассказывал и думал: как отнесется она? Положив
книгу на колено себе, она выслушала
молча, поглядывая в окно, за плечо Самгина, а когда он кончил, сказала вполголоса: