— Она верно идет! — говорил он. — Вот она привела вас ко мне
с открытой душой. Нас, которые всю жизнь работают, она соединяет понемногу; будет время — соединит всех! Несправедливо, тяжело построена она для нас, но сама же и открывает нам глаза на свой горький смысл, сама указывает человеку, как ускорить ее ход.
— Ты — не очень верь! Я знаю — хорошего хочется, да — немногим! И ежели придёт оно некому будет встретить его
с открытой душой, некому; никто ведь не знает, какое у хорошего лицо, придёт — не поймут, испугаются, гнать будут, — новое-де пришло, а новое опасным кажется, не любят его! Я это знаю, Любочка!
— Нет, вы меня извините, — говорит, — это совсем не в том дело, я вас с тем пригласила, что хочу пред вами
с открытою душою быть…
И он открыл, что именно, сколько копеек и в какой расходной статье им присчитано, и говорил он все это весело,
с открытою душою и с полною надеждою на туго намотанное на шее полотенце; но тут-то и случилась самая непредвиденная неожиданность: Дукач, вместо того чтобы побить племянника по шее, сказал:
Неточные совпадения
Довольно демон ярости // Летал
с мечом карающим // Над русскою землей. // Довольно рабство тяжкое // Одни пути лукавые //
Открытыми, влекущими // Держало на Руси! // Над Русью оживающей // Святая песня слышится, // То ангел милосердия, // Незримо пролетающий // Над нею,
души сильные // Зовет на честный путь.
Через базарную площадь идет полицейский надзиратель Очумелов в новой шинели и
с узелком в руке. За ним шагает рыжий городовой
с решетом, доверху наполненным конфискованным крыжовником. Кругом тишина… На площади ни
души…
Открытые двери лавок и кабаков глядят на свет божий уныло, как голодные пасти; около них нет даже нищих.
И вот посмотри: через год, через два я возвращу обществу хорошего, работящего, достойного члена,
с девственной
душой,
открытой для всяких великих возможностей…
Шум начал стихать, и дождь хлынул ровной полосой, как из
открытой души, но потом все стихло, и редкие капли дождя падали на мокрую листву деревьев, на размякший песок дорожек и на осклизнувшую крышу
с таким звуком, точно кто бросал дробь в воду горстями.
В это самое время мой камердинер шепнул мне на ухо, что меня дожидается в передней полицеймейстер. Хотя я имел
душу и сердце всегда
открытыми, а следовательно, не знал за собой никаких провинностей, которые давали бы повод к знакомству
с полицейскими властями, однако ж встревожился таинственностью приемов, употребленных в настоящем случае, тем более что Горехвастов внезапно побледнел и начал дрожать.