Неточные совпадения
Из трактира выбегали извозчики — в расстегнутых синих халатах, с ведром в
руке —
к фонтану, платили копейку сторожу, черпали грязными ведрами воду и поили лошадей. Набрасывались на прохожих с предложением услуг, каждый хваля свою лошадь, величая каждого, судя по одежде, — кого «ваше степенство», кого «ваше здоровье», кого «ваше благородие», а кого «вась-сиясь!». [Ваше сиятельство.]
Ребенок, целый день мокрый и грязный, лежал у нее на
руках, отравляясь соской, и стонал от холода, голода и постоянных болей в желудке, вызывая участие у прохожих
к «бедной матери несчастного сироты».
Как-то днем захожу
к Ольге Петровне. Она обмывает в тазике покрытую язвами ручонку двухлетнего ребенка, которого держит на
руках грязная нищенка, баба лет сорока. У мальчика совсем отгнили два пальца: средний и безымянный. Мальчик тихо всхлипывал и таращил на меня глаза: правый глаз был зеленый, левый — карий. Баба ругалась: «У, каторжный, дармоедина! Удавить тебя мало».
И еще, кроме мух и тараканов, было только одно живое существо в его квартире — это состарившаяся с ним вместе большущая черепаха, которую он кормил из своих
рук, сажал на колени, и она ласкалась
к нему своей голой головой с умными глазами.
Я подбежал
к лежавшему, нащупал лицо. Борода и усы бритые… Большой стройный человек. Ботинки, брюки, жилет, а белое пятно оказалось крахмальной рубахой. Я взял его
руку — он шевельнул пальцами. Жив!
Дежурные сторожа и дворники, устанавливавшие порядок, подходили
к каждому подъезжающему извозчику, и тот совал им в
руку заранее приготовленный гривенник.
Городовой важно прогуливался посередине улицы и считал запряжки для учета при дележе. Иногда он подходил
к лихачам, здоровался за
руку: взять с них, с биржевых плательщиков, было нечего. Разве только приятель-лихач угостит папироской.
— Приезжаю с докладом
к Черняеву в Делиград. Меня ведут
к палатке главнокомандующего. Из палатки выходит здоровенный русак в красной рубахе с солдатским «Георгием» и сербским орденом за храбрость, а в
руках у него бутылка рома и чайный стакан.
И до сих пор есть еще в Москве в живых люди, помнящие обед 17 сентября, первые именины жены после свадьбы.
К обеду собралась вся знать, административная и купеческая. Перед обедом гости были приглашены в зал посмотреть подарок, который муж сделал своей молодой жене. Внесли огромный ящик сажени две длины, рабочие сорвали покрышку. Хлудов с топором в
руках сам старался вместе с ними. Отбили крышку, перевернули его дном кверху и подняли. Из ящика вывалился… огромный крокодил.
В 1905 году в его контору явились экспроприаторы. Скомандовав служащим «
руки вверх», они прошли
к «самому» в кабинет и, приставив револьвер
к виску, потребовали...
Вот за шампанским кончает обед шумная компания… Вскакивает, жестикулирует, убеждает кого-то франт в смокинге, с брюшком. Набеленная, с накрашенными губами дама курит папиросу и пускает дым в лицо и подливает вино в стакан человеку во френче. Ему, видимо, неловко в этой компании, но он в центре внимания.
К нему относятся убеждающие жесты жирного франта. С другой стороны около него трется юркий человек и показывает какие-то бумаги. Обхаживаемый отводит
рукой и не глядит, а тот все лезет, лезет…
Ловкий Петр Кирилыч первый придумал «художественно» разрезать такой пирог. В одной
руке вилка, в другой ножик; несколько взмахов
руки, и в один миг расстегай обращался в десятки тоненьких ломтиков, разбегавшихся от центрального куска печенки
к толстым румяным краям пирога, сохранившего свою форму. Пошла эта мода по всей Москве, но мало кто умел так «художественно» резать расстегаи, как Петр Кирилыч, разве только у Тестова — Кузьма да Иван Семеныч. Это были художники!
Подъезжает в день бала
к подъезду генерал-губернаторского дворца какой-нибудь Ванька Кулаков в белых штанах и расшитом «благотворительном» мундире «штатского генерала», входит в вестибюль, сбрасывает на
руки швейцару соболью шубу и, отсалютовав с вельможной важностью треуголкой дежурящему в вестибюле участковому приставу, поднимается по лестнице в толпе дам и почетных гостей.
По одному виду можно было понять, что каждому из них ничего не стоит остановить коня на полном карьере, прямо с седла ринуться на матерого волка, задержанного на лету доспевшей собакой, налечь на него всем телом и железными
руками схватить за уши, придавить
к земле и держать, пока не сострунят.
Так до 1917 года и служил этот дом, переходя из
рук в
руки, от кондитера
к кондитеру: от Завьялова
к Бурдину, Феоктистову и другим.
Они становятся впереди гостей, а вслед за ними идут пары: сначала — родители жениха и становятся по правую
руку от жениха, потом — родители невесты подходят
к ним и становятся рядом с невестой, предварительно расцеловавшись с детьми и между собой.
На одной сидит человек с намыленным подбородком, другой держит его указательным и большим пальцами за нос, подняв ему голову, а сам, наклонившись
к нему, заносит правой
рукой бритву, наполовину в мыле.
И Кузьма перебросил на левое плечо салфетку, взял вилку и ножик, подвинул
к себе расстегай, взмахнул пухлыми белыми
руками, как голубь крыльями, моментально и беззвучно обратил рядом быстрых взмахов расстегай в десятки узких ломтиков, разбегавшихся от цельного куска серой налимьей печенки на середине
к толстым зарумяненным краям пирога.
Когда пошло увлечение модой и многие из трактиров стали называться «ресторанами» — даже «Арсентьич», перейдя в другие
руки, стал именоваться в указателе официально «Старочеркасский ресторан», а публика шла все так же в «трактир»
к «Арсентьичу».
— Послушай, Казбич, — говорил, ласкаясь к нему, Азамат, — ты добрый человек, ты храбрый джигит, а мой отец боится русских и не пускает меня в горы; отдай мне свою лошадь, и я сделаю все, что ты хочешь, украду для тебя у отца лучшую его винтовку или шашку, что только пожелаешь, — а шашка его настоящая гурда [Гурда — сорт стали, название лучших кавказских клинков.] приложи лезвием
к руке, сама в тело вопьется; а кольчуга — такая, как твоя, нипочем.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Помилуйте, как можно! и без того это такая честь… Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием
к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и
руки по швам.)Не смею более беспокоить своим присутствием. Не будет ли какого приказанья?
Пусть каждый возьмет в
руки по улице… черт возьми, по улице — по метле! и вымели бы всю улицу, что идет
к трактиру, и вымели бы чисто…
К дочечке какой-нибудь хорошенькой подойдешь: «Сударыня, как я…» (Потирает
руки и подшаркивает ножкой.
По левую сторону городничего: Земляника, наклонивший голову несколько набок, как будто
к чему-то прислушивающийся; за ним судья с растопыренными
руками, присевший почти до земли и сделавший движенье губами, как бы хотел посвистать или произнесть: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» За ним Коробкин, обратившийся
к зрителям с прищуренным глазом и едким намеком на городничего; за ним, у самого края сцены, Бобчинский и Добчинский с устремившимися движеньями
рук друг
к другу, разинутыми ртами и выпученными друг на друга глазами.
Шитье
к ногам спустилося, // Сидит — зрачки расширены, //
Руками развела…