И словом, от родни и от друзей любезных // Советов тысячу надавано полезных, //
Кто сколько мог, // А делом ни один бедняжке не помог.
Когда стали наемщики делить землю, портной не стал пить водку, и, когда речь зашла о том,
кому сколько земли дать, портной сказал, что обложить всех надо поровну, что не надо брать лишнего с наемщиков, а сколько придется.
Составилась она из холста, старого и нового,
кто сколько дал и пожертвовал; из старых арестантских онучек и рубах, кое-как сшитых в одно большое полотнище, и, наконец, часть ее, на которую не хватило холста, была просто из бумаги, тоже выпрошенной по листочку в разных канцеляриях и приказах.
— Я ж бы думал, — заговорил он неторопливо, — лучше положить их в парижский банк, а потом, когда вы прикажете
кому сколько выдать, тому я и пошлю чек.
Неточные совпадения
А уж Тряпичкину, точно, если
кто попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта, что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно,
сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим,
кто кого!
Стародум. Фенелона? Автора Телемака? Хорошо. Я не знаю твоей книжки, однако читай ее, читай.
Кто написал Телемака, тот пером своим нравов развращать не станет. Я боюсь для вас нынешних мудрецов. Мне случилось читать из них все то, что переведено по-русски. Они, правда, искореняют сильно предрассудки, да воротят с корню добродетель. Сядем. (Оба сели.) Мое сердечное желание видеть тебя столько счастливу,
сколько в свете быть возможно.
Скотинин. А движимое хотя и выдвинуто, я не челобитчик. Хлопотать я не люблю, да и боюсь.
Сколько меня соседи ни обижали,
сколько убытку ни делали, я ни на
кого не бил челом, а всякий убыток, чем за ним ходить, сдеру с своих же крестьян, так и концы в воду.
В 1762 году недоимочных реестров не было, а просто взыскивались деньги,
сколько с
кого надлежит.
Но не столько по болезни,
сколько по гордости, как объясняла княгиня, мадам Шталь не была знакома ни с
кем из Русских.