Я не любил
работать в редакции — уж очень чинно и холодно среди застегнутых черных сюртуков, всех этих прекрасных людей, больших людей, но скучных. То ли дело в типографии! Наборщики — это моя любовь. Влетаешь с известием, и сразу все смотрят: что-нибудь новое привез! Первым делом открываю табакерку. Рады оторваться от скучной ловли букашек. Два-три любителя — потом я их развел много — подойдут, понюхают табаку и чихают. Смех, веселье! И метранпаж рад — после минутного веселого отдыха лучше работают.
Неточные совпадения
Работая в «Русских ведомостях», мне приходилось встречаться с иностранцами, посещавшими
редакцию. Так, после возвращения из Сибири Джорджа Кеннана, автора знаменитой книги «Сибирь и каторга»,
в которой он познакомил весь мир с ужасами политической ссылки,
редакция поручила мне показать ему московские трущобы.
Я время от времени заходил
в редакцию. Отговорился от заведования отделом и
работал эпизодически: печатал рассказы и корреспонденции, а по московской хронике ничего не давал.
А.И. Соколова — образованная вполне, литературная дама,
в прошлом воспитанница Смольного института, много лет
работала в разных изданиях, была
в редакции все.
Года через три,
в 1885 году, во время первого большого бунта у Морозовых, — я
в это время
работал в «Русских ведомостях», —
в редакцию прислали описание бунта,
в котором не раз упоминалось о сгоревших рабочих и прямо цитировались слова из моей корреспонденции, но ни строчки не напечатали «Русские ведомости» — было запрещено.
Я вошел
в состав
редакции, хотя
работал и
в конкурирующих изданиях: петербургских «Осколках», «Москве», «Волне», «Зрителе» и «Развлечении».
Неточные совпадения
Слушая, как
в редакции говорят о необходимости политических реформ, разбирают достоинства европейских конституций, утверждают и оспаривают возникновение
в России социалистической крестьянской республики, Самгин думал, что эти беседы, всегда горячие, иногда озлобленные, — словесная игра, которой развлекаются скучающие, или ремесло профессионалов, которые
зарабатывают хлеб свой тем, что «будят политическое и национальное самосознание общества».
С той поры он почти сорок лет жил, занимаясь историей города, написал книгу, которую никто не хотел издать, долго
работал в «Губернских ведомостях», печатая там отрывки своей истории, но был изгнан из
редакции за статью, излагавшую ссору одного из губернаторов с архиереем; светская власть обнаружила
в статье что-то нелестное для себя и зачислила автора
в ряды людей неблагонадежных.
Воспользовавшись фабулой одного уголовного происшествия, я приступил к работе. Пепко опять пропадал, и я
работал на свободе. Через три дня рукопись была готова, и я ее понес
в указанный Фреем маленький еженедельный журнальчик.
Редакция помещалась на Невском,
в пятом этаже. Рукописи принимал какой-то ветхозаветный старец, очень подержаный и забитый. Помещение
редакции тоже было скромное и какое-то унылое.
Таков был Николай Иванович Пастухов [Года через три,
в 1885 году, во время первой большой стачки у Морозовых — я
в это время
работал в «Русских ведомостях» —
в редакцию прислали описание стачки,
в котором не раз упоминалось о сгоревших рабочих и прямо цитировались слова из моей корреспонденции, но ни строчки не напечатали «Русские ведомости» — было запрещено.].
В этой газете Бенни
работал недолго и скоро перешел из «Инвалида»
в редакцию «Северной пчелы».