Неточные совпадения
В конце 70-х годов примкнули к газете П.Д. Боборыкин, С.Н. Южаков, С.А. Муромцев, М.М. Ковалевский,
В.А. Гольцев и писатели-народники Н.Н. Златовратский и Ф.Д. Нефедов, а затем Д.Н. Анучин, П.И. Бларамберг, Г.А. Джаншиев, С.Ф. Фортунатов.
В состав учредителей вошли вместе с
В.М. Соболевским его товарищи по выработке основной программы газеты — А.С. Постников и А.И. Чупров, затем три ближайших помощника его по ведению дела
в конце 70-х и начале 80-х годов — Д.Н. Анучин, П.И. Бларамберг и
В.Ю. Скалон и еще пять постоянных сотрудников — М.Е. Богданов, Г.А. Джаншиев, А.П. Лукин,
В.С. Пагануцци и М.А. Саблин.
Это продолжалось до
конца прошлого столетия. 1901 год открылся приостановкой газеты за нарушение циркуляра, запрещавшего печатать отчеты о процессах против чинов полиции, а «Русские ведомости» напечатали отчет о случившемся
в судебной палате
в Тамбове деле о полицейском приставе, обвинявшемся
в насильственном освидетельствовании сельской учительницы.
Здесь по каждому отделу свой особый кабинет по обе стороны коридора, затем большой кабинет редактора и огромная редакционная приемная, где перед громадными, во все стены, библиотечными шкафами стоял двухсаженный зеленый стол, на одном
конце которого заседал уже начавший стариться фельетонист А.П. Лукин, у окна — неизменный А.Е. Крепов, а у другого секретарь редакции, молодой брюнет
в очках,
В.А. Розенберг принимал посетителей.
Еще
в 1871 году, когда я шел
в бурлацкой лямке, немало мы схоронили
в прибрежных песках Волги умерших рядом с нами товарищей, бурлаков, а придя
в Рыбинск и работая
конец лета на пристани,
в артели крючников, которые умирали тут же, среди нас, на берегу десятками и трупы которых по ночам отвозили
в переполненных лодках хоронить на песчаный остров, — я немало повидал холерных ужасов.
До сего времени не знаю, был ли это со мной приступ холеры (заразиться можно было сто раз) или что другое, но этим дело не кончилось, а вышло нечто смешное и громкое, что заставило упомянуть мою фамилию во многих
концах мира, по крайней мере
в тех, где получалась английская газета, выходившая
в миллионах экземпляров.
Вернувшись, я первым делом поблагодарил дочь Ивана Ивановича за знакомство с отцом, передал ей привет из дома и мою тетрадь со стихами, где был написан и «Стенька Разин». Стихи она впоследствии переписала для печати.
В конце 1894 года я выпустил первую книгу моих стихов «Забытая тетрадь».
В конце девяностых годов «Новости дня» имели огромный успех и свою публику. Их читала интеллигенция, «цивилизованное» купечество, театральная и бульварная публика.
Когда редактор Валле де Барр ушел из «Листка» и уехал
в Самару, где очень долго работал
в газетах, его место занял Федор Константинович Иванов, который стал фактическим редактором и был им до
конца своей жизни.
Струсил Н.И. Пастухов. Начал что-то бормотать
в защиту, что неудобно сразу, надо к
концу подвести.
И расказнил! На другой день появился последний фельетон:
конец Чуркина,
в котором свои же разбойники
в лесу наклонили вершины двух берез, привязали к ним Чуркина и разорвали его пополам.
К
концу 1885 года дела А.
В. Насонова пошатнулись, на издание не стало хватать средств, пришлось передать журнал, который и приобрел некто Щербов, человек совершенно никому не известный и чуждый литературе.
Сотня романов, написанных А.М. Пазухиным, самых сердцещипательных, бытовых романов всегда с благополучным
концом невольно заставляла любить добряка-автора. Романы эти по напечатании
в «Листке» покупались очень задешево приложениями к журналам вроде «Родины» и разными издателями и распространялись среди простого читателя.
Ходил
в старину рассказ о немце, которому подарили щенка-фоксика и сказали, что ему надо обязательно хвост обрубить. Осмотрел владелец фоксика хвост — и стало ему жаль его рубить
в указанном месте, уж очень больно будет. Надо не сразу, исподволь, с тонкого
конца. И отрубил самый тонкий сустав на
конце хвоста, а там привыкай, и до толстого дойдем исподволь.
В конце года соиздателем явился владелец типографии, где печатался «Курьер», а окончательно прогоревший князь исчез навсегда с московского горизонта, к великому горю своих кредиторов,
в числе которых был и типограф.
Вскоре после исчезновения князя прекратился
в конце года и «Курьер»,
в мае 1895 года вышел снова
в новом издательстве Е. Коган, а
в сентябре 1896 года под газетой стояла подпись: редактор-издатель Я.А. Фейгин.
Мне посчастливилось быть
в центре урагана. Я видел его начало и
конец: пожелтело небо, налетели бронзовые тучи, мелкий дождь сменился крупным градом, тучи стали черными, они задевали колокольни.
На переезде Московско-Казанской железной дороги была сорвана крыша с элеватора, штопором свернут гигантский железный столб семафора, и верхний
конец его воткнулся
в землю.
В конце фельетона была подпись: «Ногтев. Продолжение следует».
Не без труда и не скоро он распутал тугой клубок этих чувств: тоскливое ощущение утраты чего-то очень важного, острое недовольство собою, желание отомстить Лидии за обиду, половое любопытство к ней и рядом со всем этим напряженное желание убедить девушку в его значительности, а за всем этим явилась уверенность, что
в конце концов он любит Лидию настоящей любовью, именно той, о которой пишут стихами и прозой и в которой нет ничего мальчишеского, смешного, выдуманного.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Да вам чего бояться? Колпаки чистые надел на больных, да и
концы в воду.
Марья Антоновна. Да, право, маменька, чрез минуты две всё узнаем. Уж скоро Авдотья должна прийти. (Всматривается
в окно и вскрикивает.)Ах, маменька, маменька! кто-то идет, вон
в конце улицы.
В конце села под ивою, // Свидетельницей скромною // Всей жизни вахлаков, // Где праздники справляются, // Где сходки собираются, // Где днем секут, а вечером // Цалуются, милуются, — // Всю ночь огни и шум.
Надумал свекор-батюшка // Вожжами поучить, // Так я ему ответила: // «Убей!» Я
в ноги кланялась: // «Убей! один
конец!» // Повесил вожжи батюшка.
«Я деньги принесу!» // — А где найдешь?
В уме ли ты? // Верст тридцать пять до мельницы, // А через час присутствию //
Конец, любезный мой!