Неточные совпадения
Большие номера
журнала выходили по воскресеньям, печатались в субботу и к газетчикам поступали или поздно вечером, или в четыре часа утра.
Смелый и интересный
журнал сразу получил в Москве
большой успех и прекрасно начал расходиться в розницу, но вскоре проштрафился перед цензурой, и розничная продажа была запрещена.
Недолго издательствовал Морозов — выгоды было мало. Ему гораздо
больше давали его лубки, оракулы, поминанья и ходовые «Францыли Венецианы», да и «Битва русских с кабардинцами». Нашелся покупатель, и он продал
журнал. «Развлечение» перешло к Николаю Никитичу Соедову, агенту по продаже и залогу домов при Московском кредитном обществе.
Памятна мне вечеринка перед днем пятидесятилетия
журнала, где обсуждался выпуск
большого юбилейного номера. На нем Федор Иванович Шаляпин, еще начинавший только что свою карьеру, восхищал всех своим молодым голосом и в первый раз в Москве на этой вечеринке спел «Дубинушку», а мы хором подпевали.
Н.И. Пастухов купил «Развлечение», сделал его — совсем неожиданно для всех — бесплатным приложением к «Московскому листку» и через год, потратив для этого
большие деньги, также неожиданно прекратил этот старейший в Москве юмористический
журнал, в котором полвека его ругали и высмеивали в тексте и карикатурах.
В девяностых годах минувшего века собирались аккуратно литераторы, принимавшие участие в
журнале «Детское чтение», у его издателя Дмитрия Ивановича Тихомирова в собственном его доме на
Большой Молчановке.
Журнал шел прекрасно, имел огромный успех у читателей, но так дорого стоил, что В.М. Лавров, человек совсем не коммерческий, приплачивал очень
большие деньги, что вместе с широким хлебосольством кончилось тем, что заставило его посократиться.
В десять ужин, а после ужина уходит в кабинет и до четырех часов стучит на своем «ремингтоне». Летом тот же режим — только
больше на воздухе. Любитель цветов, В.М. Лавров копается в саду, потом ходит за грибами, а по ночам делает переводы на русский язык польских писателей или просматривает материалы для очередного номера
журнала, которые ему привозили из редакции.
Первые пять лет 60-х годов я провел большею частью в Петербурге, принадлежал уже литературе, даже профессионально издавал
большой журнал в течение двух с лишком лет, посещал всякие сферы и слои общества и все-таки не встретился с Гончаровым.
Как бы я теперь, по прошествии сорока с лишком лет, строго ни обсуждал мое редакторство и все те недочеты, какие во мне значились (как в руководителе
большого журнала — литературного и политического), я все-таки должен сказать, что я и в настоящий момент скорее желал бы как простой сотрудник видеть во главе журнала такого молодого, преданного литературе писателя, каким был я.
Неточные совпадения
— А
журнал, это есть, братец ты мой, такие картинки, крашеные, и идут они сюда к здешним портным каждую субботу, по почте, из-за границы, с тем то есть, как кому одеваться, как мужскому, равномерно и женскому полу. Рисунок, значит. Мужской пол все
больше в бекешах пишется, а уж по женскому отделению такие, брат, суфлеры, что отдай ты мне все, да и мало!
Молодые люди вошли. Комната, в которой они очутились, походила скорее на рабочий кабинет, чем на гостиную. Бумаги, письма, толстые нумера русских
журналов,
большею частью неразрезанные, валялись по запыленным столам; везде белели разбросанные окурки папирос.
«Я все с
большим и
большим удовольствием смотрю на вас», — сказал он, кладя ноги на стол, заваленный
журналами, когда мы перешли после обеда в гостиную и дамы удалились.
Любопытно бы было сравнить шканечные
журналы нескольких мореплавателей в этих долготах, чтоб решить о том, одинаковые ли обстоятельства сопровождают плавание в
большей или в меньшей долготе.
— Это мы втроем дали три тысячи, я, брат Иван и Катерина Ивановна, а доктора из Москвы выписала за две тысячи уж она сама. Адвокат Фетюкович
больше бы взял, да дело это получило огласку по всей России, во всех газетах и
журналах о нем говорят, Фетюкович и согласился
больше для славы приехать, потому что слишком уж знаменитое дело стало. Я его вчера видел.