Помню, что, когда я уже забывался, позвонили: почтальон принес письмо от кузины Сони. Она радовалась тому, что я задумал большую и трудную работу, и жалела, что так трудно найти натурщицу. «Не пригожусь ли я, когда
кончу институт? Подожди полгода, Андрей, — писала она, — я приеду к тебе в Петербург, и ты можешь писать с меня хоть десять Шарлотт Корде… если только во мне есть хоть капля сходства с тою, которая, как ты пишешь, теперь владеет твоею душой».
— Это не от меня зависит, а от результата испытания, которому вы должны подвергнуться, — говорит он официальным голосом. — Вы говорите, ваша фамилия Чермилова, Лидия Чермилова. Да, ваши документы здесь у меня, — и, перелистывая их, вскользь замечает, — все в порядке. Вы
кончили институт, аттестат здесь, и потому нет никаких препятствий к допущению вас к испытанию. Последнее же решающее слово принадлежит уже конференции.
— Я была совсем другой. Я блестяще
кончила институт с золотой медалью и помогаю вам давать образование сестрам, этим негодным тупицам. Я учу их языкам и даю возможность этим не брать в дом француженки, немки и англичанки. Вы это отлично знаете, maman… Дарья Васильевна! Вы должны мне помочь своим влиянием. От maman помощи не жди!
Неточные совпадения
Женщины, даже свободного состояния, промышляют проституцией; не составляет исключения даже одна привилегированная, про которую говорят, что она
кончила в
институте.
Вместе с нею стояла в швейцарской выпущенная институтка и плакала. Она тоже
кончила курс, но была сирота, и ей предложили остаться при
институте пепиньеркой.
Воспитывался он сначала в дворянском
институте, потом в Московском университете и,
кончив курс первым кандидатом, поступил в военную службу, будучи твердо убежден, что эта служба у нас единственная хоть сколько-нибудь облагороженная в смысле товарищей, по крайней мере: память о декабристах тогда была очень еще жива в обществе!
Надежда Федоровна вспомнила, что она в самом деле еще не жила.
Кончила курс в
институте и вышла за нелюбимого человека, потом сошлась с Лаевским и все время жила с ним на этом скучном, пустынном берегу в ожидании чего-то лучшего. Разве это жизнь?
В кружке, куда входили еще трое или четверо юношей, я был моложе всех и совершенно не подготовлен к изучению книги Дж. Стюарта Милля с примечаниями Чернышевского. Мы собирались в квартире ученика учительского
института Миловского, — впоследствии он писал рассказы под псевдонимом Елеонский и, написав томов пять,
кончил самоубийством, — как много людей, встреченных мною, ушло самовольно из жизни!