Неточные совпадения
Между
тем всеобщее примирение в сфере мышления провозгласилось
миру наукой.
Но вскоре раздается громкий голос, говорящий, подобно Юлию Цезарю: «Чего боишься? ты меня везешь!» Этот Цезарь — бесконечный дух, живущий в груди человека; в
ту минуту, как отчаяние готово вступить в права свои, он встрепенулся; дух найдется в этом
мире: это его родина,
та, к которой он стремился и звуками, и статуями, и песнопениями, по которой страдал, это Jenseits [потусторонний
мир (нем.).], к которому он рвался из тесной груди; еще шаг — и
мир начинает возвращаться, но он не чужой уже: наука дает на него инвеституру.
Борьба эта будто явилась с
того света, чтоб присутствовать при вступлении в отрочество нового
мира, передать ему владычество от имени двух предшествовавших, от имени отца и деда, и увидеть, что для мертвых нет больше владений в
мире жизни.
История Германии от Вестфальского
мира до Наполеона имеет одну страницу, именно
ту, на которой писаны деяния Фридриха II.
Пока классицизм и романтизм воевали, один, обращая
мир в античную форму, другой — в рыцарство, возрастало более и более нечто сильное, могучее; оно прошло между ними, и они не узнали властителя по царственному виду его; оно оперлось одним локтем на классиков, другим на романтиков и стало выше их — как «власть имущее»; признало
тех и других и отреклось от них обоих: это была внутренняя мысль, живая Психея современного нам
мира.
Он прозябал пятнадцать столетий для
того, чтоб германский
мир имел время укрепить свою мысль и приобрести умение воспользоваться им.
Постигнув свою бесконечность, свое превосходство над природою, человек хотел пренебрегать ею, и индивидуальность, затерянная в древнем
мире, получила беспредельные права; раскрылись богатства души, о которых
тот мир и не подозревал.
Веря в божественное искупление, в
то же время принимали, что современный
мир и человек под непосредственным гневом божиим.
Католицизм обновился, поюнел в этом бою, протестантизм мужал и окрепал; но новый
мир не принадлежал исключительно ни
тому, ни другому.
Отступив от
мира и рассматривая его с отрицательной точки, им не захотелось снова взойти в
мир; им показалось достаточным знать, что хина лечит от лихорадки, для
того чтоб вылечиться; им не пришло в голову, что для человека наука — момент, по обеим сторонам которого жизнь: с одной стороны — стремящаяся к нему — естественно-непосредственная, с другой — вытекающая из него — сознательно-свободная; они не поняли, что наука — сердце, в которое втекает темная венозная кровь не для
того, чтоб остаться в нем, а чтоб, сочетавшись с огненным началом воздуха, разлиться алой артериальной кровью.
Наука покорила человеку
мир, больше — покорила историю не для
того, чтоб он мог отдыхать Всеобщность, удерживаемая в своей отвлеченности, всегда ведет к сонному уничтожению деятельности — таков индийский квиетизм.
Все величие возвращенной личности состоит в
том, что она сохранила оба
мира, что она род и неделимое вместе, что она стала
тем, чем родилась, или, лучше, к чему родилась — сознательною связью обоих
миров, что она постигла свою всеобщность и сохранила единичность.
Природа не поступает так с своими бессознательными детьми — как мы заметили;
тем более в
мире сознания не может быть степени, которая не имела бы собственного удовлетворения.
Довольно, что все вообще признают целью приближение человека к некоторому образу совершенства, не говоря, есть ли то состояние первозданной славы и невинности, или преобразование по Христу, или тысячелетнее царствие, или глубоко-добродетельная, радостная мудрость, в сем ли
мире то совершится, или по ту сторону гроба, но токмо каждый стремится к совершенству, как умеет, по любезнейшему образу своего воображения, и мудрейший не смеется ни над одним из них, хоть иногда и все заставляют его улыбаться, ибо в мозгу человеческом ко всякому нечто примешивалось.
Неточные совпадения
Городничий. Ну, а что из
того, что вы берете взятки борзыми щенками? Зато вы в бога не веруете; вы в церковь никогда не ходите; а я, по крайней мере, в вере тверд и каждое воскресенье бываю в церкви. А вы… О, я знаю вас: вы если начнете говорить о сотворении
мира, просто волосы дыбом поднимаются.
Ну-тка, с редута —
то с первого номеру, // Ну-тка, с Георгием — по́
миру, по́
миру!
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да
тот был прост; накинется // Со всей воинской силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока не пустит по
миру, // Не отойдя сосет!
Луга-то (эти самые), // Да водка, да с три короба // Посулов
то и сделали, // Что
мир решил помалчивать // До смерти старика.
«Не хочу я, подобно Костомарову, серым волком рыскать по земли, ни, подобно Соловьеву, шизым орлом ширять под облакы, ни, подобно Пыпину, растекаться мыслью по древу, но хочу ущекотать прелюбезных мне глуповцев, показав
миру их славные дела и предобрый
тот корень, от которого знаменитое сие древо произросло и ветвями своими всю землю покрыло».