Неточные совпадения
Сверх оклада, людям давались платья, шинели, рубашки, простыни, одеяла, полотенцы, матрацы из парусины; мальчикам, не получавшим жалованья, отпускались
деньги на нравственную и физическую чистоту, то
есть на баню и говенье.
Толочанов, должно
быть, очень любил ее; он с этого времени впал в задумчивость, близкую к помешательству, прогуливал ночи и, не имея своих средств, тратил господские
деньги; когда он увидел, что нельзя свести концов, он 31 декабря 1821 года отравился.
Сенатора не
было дома; Толочанов взошел при мне к моему отцу и сказал ему, что он пришел с ним проститься и просит его сказать Сенатору, что
деньги, которых недостает, истратил он.
Казак без ужимок очень простодушно сказал: «Грешно за эдакое дело
деньги брать, и труда, почитай, никакого не
было, ишь какой, словно кошка.
Слепушкин этот
был в большой милости у моего отца и часто занимал у него
деньги, он и тут
был оригинален, именно потому, что глубоко изучил характер старика.
Когда Нику
было лет пятнадцать, Карл Иванович завел
было лавку, но, не имея ни товара, ни покупщиков и растратив кой-как сколоченные
деньги на эту полезную торговлю, он ее оставил с почетным титулом «ревельского негоцианта».
Как ни проста, кажется,
была должность Карла Ивановича, но отец мой умел ей придать столько горечи, что мой бедный ревелец, привыкнувший ко всем бедствиям, которые могут обрушиться на голову человека без
денег, без ума, маленького роста, рябого и немца, не мог постоянно выносить ее.
Для служащих
были особые курсы после обеда, чрезвычайно ограниченные и дававшие право на так называемые «комитетские экзамены». Все лентяи с
деньгами, баричи, ничему не учившиеся, все, что не хотело служить в военной службе и торопилось получить чин асессора, держало комитетские экзамены; это
было нечто вроде золотых приисков, уступленных старым профессорам, дававшим privatissime [самым частным образом (лат.).] по двадцати рублей за урок.
В несколько дней
было открыто двадцать больниц, они не стоили правительству ни копейки, все
было сделано на пожертвованные
деньги.
Тогда орнаментальная, декоративная часть революционных постановок во Франции нам
была неизвестна, и мы всё принимали за чистые
деньги.
Дело
было зимой; шутка ли подняться с такой семьей без шуб, без
денег из Тобольской губернии, а с другой стороны, сердце рвалось — ссылка всего невыносимее после ее окончания.
Не вынес больше отец, с него
было довольно, он умер. Остались дети одни с матерью, кой-как перебиваясь с дня на день. Чем больше
было нужд, тем больше работали сыновья; трое блестящим образом окончили курс в университете и вышли кандидатами. Старшие уехали в Петербург, оба отличные математики, они, сверх службы (один во флоте, другой в инженерах), давали уроки и, отказывая себе во всем, посылали в семью вырученные
деньги.
— Раз, — сказывала мне его жена потом, — у нас вышли все
деньги до последней копейки; накануне я старалась достать где-нибудь рублей десять, нигде не нашла; у кого можно
было занять несколько, я уже заняла.
В лавочках отказались давать припасы иначе, как на чистые
деньги; мы думали об одном — что же завтра
будут есть дети?
Когда приговоренных молодых людей отправляли по этапам, пешком, без достаточно теплой одежды, в Оренбург, Огарев в нашем кругу и И. Киреевский в своем сделали подписки. Все приговоренные
были без
денег. Киреевский привез собранные
деньги коменданту Стаалю, добрейшему старику, о котором нам придется еще говорить. Стааль обещался
деньги отдать и спросил Киреевского...
Он
был постоянно без
денег и тотчас тратил все, что получал.
Соколовский предложил откупорить одну бутылку, затем другую; нас
было человек пять, к концу вечера, то
есть к началу утра следующего дня, оказалось, что ни вина больше нет, ни
денег у Соколовского.
Москва…
деньги есть — кучер Еремей, «пошел за вином»!
— Плохо, — сказал он, — мир кончается, — раскрыл свою записную книжку и вписал: «После пятнадцатилетней практики в первый раз встретил человека, который не взял
денег, да еще
будучи на отъезде».
Привычки Александра
были таковы, что невероятного ничего тут не
было. Узнать, правда ли,
было нелегко и, во всяком случае, наделало бы много скандалу. На вопрос г. Бенкендорфа генерал Соломка отвечал, что через его руки проходило столько
денег, что он не припомнит об этих пяти тысячах.
Вообще поляков, сосланных на житье, не теснят, но материальное положение ужасно для тех, которые не имеют состояния. Правительство дает неимущим по 15 рублей ассигнациями в месяц; из этих
денег следует платить за квартиру, одеваться,
есть и отапливаться. В довольно больших городах, в Казани, Тобольске, можно
было что-нибудь выработать уроками, концертами, играя на балах, рисуя портреты, заводя танцклассы. В Перми и Вятке не
было и этих средств, И несмотря на то, у русских они не просили ничего.
Огромные расстояния спасают крестьян от частого сношения с ними;
деньги спасают купцов, которые в Сибири презирают чиновников и, наружно уступая им, принимают их за то, что они
есть — за своих приказчиков по гражданским делам.
— То
есть, как перед богом, ума не приложу, где это достать такую Палестину
денег — четыреста рублев — время же какое?
Исправник донес Тюфяеву. Тюфяев послал военную экзекуцию под начальством вятского полицмейстера. Тот приехал, схватил несколько человек, пересек их, усмирил волость, взял
деньги, предал виновных уголовному суду и неделю говорил хриплым языком от крику. Несколько человек
были наказаны плетьми и сосланы на поселенье.
Чиновник повторил это во второй и в третьей. Но в четвертой голова ему сказал наотрез, что он картофель сажать не
будет ни
денег ему не даст. «Ты, — говорил он ему, — освободил таких-то и таких-то; ясное дело, что и нас должен освободить». Чиновник хотел дело кончить угрозами и розгами, но мужики схватились за колья, полицейскую команду прогнали; военный губернатор послал казаков. Соседние волости вступились за своих.
Прежде при приказах общественного призрения
были воспитательные домы, ничего не стоившие казне. Но прусское целомудрие Николая их уничтожило, как вредные для нравственности. Тюфяев дал вперед своих
денег и спросил министра. Министры никогда и ни за чем не останавливаются, велели отдать малюток, впредь до распоряжения, на попечение стариков и старух, призираемых в богадельне.
Благодаря глупому и безобразному закону, одинаково наказывающему того, который,
будучи честным человеком, дает
деньги чиновнику, и самого чиновника, который берет взятку, — дело
было скверное, и старосту надобно
было спасти во что б ни стало.
Дело пошло в сенат. Сенат решил, к общему удивлению, довольно близко к здравому смыслу. Наломанный камень оставить помещику, считая ему его в вознаграждение за помятые поля.
Деньги, истраченные казной на ломку и работу, до ста тысяч ассигнациями, взыскать с подписавших контракт о работах. Подписавшиеся
были: князь Голицын, Филарет и Кушников. Разумеется — крик, шум. Дело довели до государя.
Кому княгиня берегла
деньги — трудно сказать, у нее не
было никого близкого, кроме братьев, которые
были вдвое богаче ее.
Сначала бедную девочку ничему не учили под предлогом, что раннее учение бесполезно; потом, то
есть года через три или четыре, наскучив замечаниями Сенатора и даже посторонних, княгиня решилась устроить учение, имея в виду наименьшую трату
денег.
В Вятке он уже купил не одну, а трех лошадей, из которых одна принадлежала ему самому, хотя тоже
была куплена на
деньги моего отца.
Мы застали Р. в обмороке или в каком-то нервном летаргическом сне. Это не
было притворством; смерть мужа напомнила ей ее беспомощное положение; она оставалась одна с детьми в чужом городе, без
денег, без близких людей. Сверх того, у ней бывали и прежде при сильных потрясениях эти нервные ошеломления, продолжавшиеся по нескольку часов. Бледная, как смерть, с холодным лицом и с закрытыми глазами, лежала она в этих случаях, изредка захлебываясь воздухом и без дыхания в промежутках.
Два месяца прошли в беспрерывных хлопотах, надобно
было занять
денег, достать метрическое свидетельство; оказалось, что княгиня его взяла. Один из друзей достал всеми неправдами другое из консистории — платя, кланяясь, потчуя квартальных и писарей.
—
Будьте уверены, что все мирные средства ни к чему не поведут, капризы, ожесточение — все это зашло слишком далеко. Я вашему преосвященству все рассказал, так, как вы желали, теперь я прибавлю, если вы мне откажете в помощи, я
буду принужден тайком, воровски, за
деньги сделать то, что делаю теперь без шума, но прямо и открыто. Могу уверить вас в одном: ни тюрьма, ни новая ссылка меня не остановят.
Так бедствовали мы и пробивались с год времени. Химик прислал десять тысяч ассигнациями, из них больше шести надобно
было отдать долгу, остальные сделали большую помощь. Наконец и отцу моему надоело брать нас, как крепость, голодом, он, не прибавляя к окладу, стал присылать денежные подарки, несмотря на то что я ни разу не заикнулся о
деньгах после его знаменитого distinguo! [различаю, провожу различие (лат.).]
У нас раскольников не постоянно гонят, так, вдруг найдет что-то на синод или на министерство внутренних дел, они и сделают набег на какой-нибудь скит, на какую-нибудь общину, ограбят ее и опять затихнут. Раскольники обыкновенно имеют смышленых агентов в Петербурге, они предупреждают оттуда об опасности, остальные тотчас собирают
деньги, прячут книги и образа,
поят православного попа,
поят православного исправника, дают выкуп; тем дело и кончается лет на десять.
Он велел синоду разобрать дело крестьян, а старика сослать на пожизненное заточение в Спасо-Евфимьевский монастырь; он думал, что православные монахи домучат его лучше каторжной работы; но он забыл, что наши монахи не только православные, но люди, любящие
деньги и водку, а раскольники водки не
пьют и
денег не жалеют.
как сказал об нём Пушкин,
был идеалом образцового капрала, так, как он носился в мечтах отца Фридриха II; нечеловеческая преданность, механическая исправность, точность хронометра, никакого чувства, рутина и деятельность, ровно столько ума, сколько нужно для исполнителя, и ровно столько честолюбия, зависти, желчи, чтоб предпочитать власть
деньгам. Такие люди — клад для царей. Только мелкой злопамятностью Николая и можно объяснить, что он не употребил никуда Аракчеева, а ограничился его подмастерьями.
— Да я, видите, — отвечал Гибин, — этим делом не занимаюсь и в припент
денег не даю, а так как наслышан от Матвея Савельевича, что вам нужны
деньги на месяц, на другой, а мы вами оченно довольны, а
деньги, слава богу, свободные
есть, — я и принес.
Сколько
есть на свете барышень, добрых и чувствительных, готовых плакать о зябнущем щенке, отдать нищему последние
деньги, готовых ехать в трескучий мороз на томболу [лотерею (от ит. tombola).] в пользу разоренных в Сибири, на концерт, дающийся для погорелых в Абиссинии, и которые, прося маменьку еще остаться на кадриль, ни разу не подумали о том, как малютка-форейтор мерзнет на ночном морозе, сидя верхом с застывающей кровью в жилах.
С ним я жил в ссылке, с ним во Владимире; он нам служил в то время, когда мы
были без
денег.
Одним утром является ко мне дьячок, молодой долговязый малый, по-женски зачесанный, с своей молодой женой, покрытой веснушками; оба они
были в сильном волнении, оба говорили вместе, оба прослезились и отерли слезы в одно время. Дьячок каким-то сплюснутым дискантом, супруга его, страшно картавя, рассказывали в обгонки, что на днях у них украли часы и шкатулку, в которой
было рублей пятьдесят
денег, что жена дьячка нашла «воя» и что этот «вой» не кто иной, как честнейший богомолец наш и во Христе отец Иоанн.
Развитие Грановского не
было похоже на наше; воспитанный в Орле, он попал в Петербургский университет. Получая мало
денег от отца, он с весьма молодых лет должен
был писать «по подряду» журнальные статьи. Он и друг его Е. Корш, с которым он встретился тогда и остался с тех пор и до кончины в самых близких отношениях, работали на Сенковского, которому
были нужны свежие силы и неопытные юноши для того, чтобы претворять добросовестный труд их в шипучее цимлянское «Библиотеки для чтения».
Под влиянием мещанства все переменилось в Европе. Рыцарская честь заменилась бухгалтерской честностью, изящные нравы — нравами чинными, вежливость — чопорностью, гордость — обидчивостью, парки — огородами, дворцы — гостиницами, открытыми для всех (то
есть для всех, имеющих
деньги).
Глупо или притворно
было бы в наше время денежного неустройства пренебрегать состоянием.
Деньги — независимость, сила, оружие. А оружие никто не бросает во время войны, хотя бы оно и
было неприятельское, Даже ржавое. Рабство нищеты страшно, я изучил его во всех видах, живши годы с людьми, которые спаслись, в чем
были, от политических кораблекрушений. Поэтому я считал справедливым и необходимым принять все меры, чтоб вырвать что можно из медвежьих лап русского правительства.
По первым билетам
деньги немедленно
были уплачены; по следующим, на гораздо значительнейшую сумму, уплата хотя и
была сделана, но корреспондент Ротшильда извещал его, что на мой капитал наложено запрещение, — по счастью, его не
было больше.
Я решился его добивать
деньгами. Это
было так же верно, как в споре с католиком употреблять тексты из Евангелия, а потому, улыбнувшись, я возразил ему...
Прежде всякого вызова, более года тому назад, положено
было запрещение на мое именье, отобраны деловые бумаги, находившиеся в частных руках, наконец, захвачены
деньги, 10000 фp., высланные мне из Москвы. Такие строгие и чрезвычайные меры против меня показывают, что я не только в чем-то обвиняем, но что, прежде всякого вопроса, всякого суда, признан виновным и наказан — лишением части моих средств.
Ледрю-Роллен сначала, потом полковник Фрапполи как представитель мацциниевской партии заплатили большие
деньги, но не спасли «Реформу». Все резкие органы социализма и республики
были убиты этим средством. В том числе, и в самом начале, Прудонов «Le Representant du Peuple», потом его же «Le Peuple». Прежде чем оканчивался один процесс, начинался другой.
— Это все очень хорошо, да зачем едут эти господа? Спросил бы я кой у кого из них, сколько у них
денег в Алабаме?.. Дайте-ка Гарибальди приехать в Ньюкестль-он-Тейн да в Глазго, — там он увидит народ поближе, там ему не
будут мешать лорды и дюки.