Неточные совпадения
— Меньше часа они воевали и так же — с треском, воем —
исчезли, оставив вокзал изуродованным, как еврейский дом после погрома. Один бородач — красавец! — воткнул на штык фуражку начальника
станции и встал на задней площадке вагона эдаким монументом! Великолепная фигура! Свирепо настроена солдатня. В таком настроении — Петербург разгромить можно. Вот бы Девятого-то января пустить туда эдаких, — закончил он и снова распустился в кресле, обмяк, улыбаясь.
Солдаты
исчезли, на перроне остались красноголовая фигура начальника
станции и большой бородатый жандарм, из багажного вагона прыгали и падали неуклюжие мешки, все совершалось очень быстро, вьюга толкнула поезд, загремели сцепления вагонов, завизжали рельсы.
Наконец совершилось наше восхождение на якутский, или тунгусский, Монблан. Мы выехали часов в семь со
станции и ехали незаметно в гору буквально по океану камней. Редко-редко где на полверсты явится земляная тропинка и
исчезнет. Якутские лошади малорослы, но сильны, крепки, ступают мерно и уверенно. Мне переменили вчерашнюю лошадь, у которой сбились копыта, и дали другую, сильнее, с крупным шагом, остриженную a la мужик.
В 1910 году, зимой, я вернулся в Хабаровск и тотчас поехал на
станцию Корфовскую, чтобы навестить дорогую могилку. Я не узнал места — все изменилось: около
станции возник целый поселок, в пригорьях Хехцира открыли ломки гранита, начались порубки леса, заготовка шпал. Мы с А.И. Дзюлем несколько раз принимались искать могилу Дерсу, но напрасно. Приметные кедры
исчезли, появились новые дороги, насыпи, выемки, бугры, рытвины и ямы…
Мост
исчез,
исчезли позади и сосны Врангелевки, последние грани того мирка, в котором я жил до сих пор. Впереди развертывался простор, неведомый и заманчивый. Солнце было еще высоко, когда мы подъехали к первой
станции, палевому зданию с красной крышей и готической архитектурой.