Неточные совпадения
— «Осподарь всея земли русския и
великий князь московский, владимирский, псковский, болгарский, рязанский, воложский, ржевский, бельский, ростовский, ярославский, белозерский, удорский, обдорский, кондийский и иных земель отчин и дедич, и наследник, и обладатель, Иоанн Васильевич, посылает отчине своей
Великому Новгороду запрос с ближним боярином своим и
великим воеводою, Федором Давыдовичем: что разумевает народ его отчины под именем государя вместо господина, коим назвали его прибывшие от них послы архиепископские: сановник Назарий и дьяк веча Захарий?
— Вспомни, сколько щедрот своих излил на тебя законный
князь твой: все имущество твое, злато, серебро, каменья дорогие и узорочья всякие, поселья со всеми землями и угодьями остались сохранены от алчбы вражеского меча; жизнь твоя, бывшая подле смерти, искупилась не чем иным, как неподкупной милостью
великого князя московского.
— Ишь, требует веча! Самого двора Ярославлева. Мы и так терпели его самовластие, а то отдать ему эти святилища прав наших. Это значит торжественно отречься от них! Новгород судится своим судом. Наш Ярославль
Великий заповедывал хранить его!.. Месть Божия над нами, если мы этого не исполним!
Московские триуны будут кичиться на наших местах и порешат дела и властвовать над нами! Мы провидели это; все слуги — рабы
московского князя — недруги нам. Кто за него, мы на того!
Не я ли выкланял у
московского князя гибнувшие права наши и настоял: быть Новгороду
Великим?
Оть Веча
Великого Новгорода к
Великому Князю Московскому и проч. ответственная грамота!
— Ну-ка, старина, что-то сон не берет, — порасскажи-ка нам теперь о дворе вашего
великого князя, — сказал Захарий. — О прошлых делах не так любопытно слушать, как о тех, с которыми время идет рядышком. Ты же о чем-то давича заговорил, будто иную весть не проглотишь. Небось, говори смело, мы верные слуги
московского князя, у нас ведь добро не в горле останавливается, а в памяти: оно дымом не рассеется и глаз не закоптит.
— Ну, да… послушай, — прервал его Назарий, — всем я был доволен, на душе светло, на сердце легко, да только вот сьякшался с тобою, и думаешь ты, не узнал я, что нашептывал тебе
московский наместник, как одарил тебя щедро
великий князь в Москве. Он наметил тебя на поклон к нему как вечевого дьяка, зная, что звание это почетно. Так-то, хоть от рук твоих не пахнет, но я знаю, что они давно уже смазаны
московским золотом.
Впереди ехали вершники [Верховые.], раздвигая народ, за ними
московские копейщики под предводительством статного, богато разряженного юноши, а затем уже медленно двигался возок, в котором сидел
великий князь Иоанн Васильевич, милостиво кланяясь на обе стороны шумно приветствовавшему народу.
Они, и особенно грек, кардинал Виссарион, стали внушать папе Пию мысль, что с
великим князем московским нужно обделать разом два дела: обратить его в католичество и получить помощь для борьбы с турками.
После отъезда Ананьина,
великий князь послал боярина Селиванова с грамотою псковитянам, приглашая их, в случае войны, быть готовыми выступить в поход с
московскими дружинами против ослушников.
Псковитяне прислали
великому князю судное право на всех своих двенадцати пригородах, а до тех пор
московские князья судили и рядили только в семи, остальные же оставались в зависимости от народной власти.
Псковитяне предложили новгородцам свое посредничество между ними и
великим князем, но совет новгородский им отвечал: «Если вы добросовестны и нам не вороги, а добрые соседи, то вооружайтесь и станьте за нас против самовластия
московского, а кланяться вашему владыке не хотим, потому что считаем это дело зазорным, да и ходатайства вашего не желаем, а коли вы согласны на наше предложение, то дайте знать и мы сами будем вам всегда верны и дружественны».
Многочисленное войско, предводимое самим
великим князем, выступило против Новгорода, Иоанн убедил
князя тверского Михаила действовать с ним заодно, псковитянам приказал выступить с
московским воеводою Федором Юрьевичем Шуйским, по дороге к Новгороду, устюжанам же и вятчанам идти на Двинскую землю под начальством Василия Федоровича Образца и Бориса Слепого-Тютчева, а
князю Даниилу Холмскому — на Рузу.
В то время, когда в замке Гельмст рыцари ордена меченосцев с часу на час ждали набега новгородских дружинников; в то время, когда в самом Новгороде, как мы уже знаем, происходили смуты и междоусобия по поводу полученного от
московского князя неожиданного запроса, а благоразумные мужи
Великого Новгорода с трепетом за будущее своей отчизны ждали результата отправленного к
великому князю ответа, — посмотрим, что делалось тогда в самой Москве.
С
московскою дружиною отправился и брат
великого князя Борис Васильевич.
15 января рушилось древнее вече. Знатные новгородцы целовали крест Иоанну в доме архиерейском и приводили народ к присяге на вечное верное подданство
великому князю московскому.
Неточные совпадения
— В «Кафе де Пари», во время ми-карем
великий князь Борис Владимирович за ужином с кокотками сидел опутанный серпантином, и кокотки привязали к его уху пузырь, изображавший свинью. Вы — подумайте, дорогая моя, это — представитель царствующей династии, а? Вот как они позорят Россию! Заметьте: это рассказывал Рейнбот,
московский градоначальник.
Характерно исчезновение святых
князей после перенесения греховной власти на
великих князей московских.
Вероятно, оттуда, по преданию и старому обычаю, перебрался он на столы
великих князей и царей
московских и в народную современную речь, где слова лебедка и лебедушка остались навсегда выражением ласки и участия.
Вся Москва от мала до
велика ревностно гордилась своими достопримечательными людьми: знаменитыми кулачными бойцами, огромными, как горы, протодиаконами, которые заставляли страшными голосами своими дрожать все стекла и люстры Успенского собора, а женщин падать в обмороки, знаменитых клоунов, братьев Дуровых, антрепренера оперетки и скандалиста Лентовского, репортера и силача Гиляровского (дядю Гиляя),
московского генерал-губернатора,
князя Долгорукова, чьей вотчиной и удельным княжеством почти считала себя самостоятельная первопрестольная столица, Сергея Шмелева, устроителя народных гуляний, ледяных гор и фейерверков, и так без конца, удивительных пловцов, голубиных любителей, сверхъестественных обжор, прославленных юродивых и прорицателей будущего, чудодейственных, всегда пьяных подпольных адвокатов, свои несравненные театры и цирки и только под конец спортсменов.
В конце года соиздателем явился владелец типографии, где печатался «Курьер», а окончательно прогоревший
князь исчез навсегда с
московского горизонта, к
великому горю своих кредиторов, в числе которых был и типограф.