Солдаты исчезли, на перроне остались красноголовая
фигура начальника станции и большой бородатый жандарм, из багажного вагона прыгали и падали неуклюжие мешки, все совершалось очень быстро, вьюга толкнула поезд, загремели сцепления вагонов, завизжали рельсы.
Неточные совпадения
— Меньше часа они воевали и так же — с треском, воем — исчезли, оставив вокзал изуродованным, как еврейский дом после погрома. Один бородач — красавец! — воткнул на штык фуражку
начальника станции и встал на задней площадке вагона эдаким монументом! Великолепная
фигура! Свирепо настроена солдатня. В таком настроении — Петербург разгромить можно. Вот бы Девятого-то января пустить туда эдаких, — закончил он и снова распустился в кресле, обмяк, улыбаясь.
Хотя Нехлюдов хорошо знал и много paз и за обедом видал старого Корчагина, нынче как-то особенно неприятно поразило его это красное лицо с чувственными смакующими губами над заложенной за жилет салфеткой и жирная шея, главное — вся эта упитанная генеральская
фигура. Нехлюдов невольно вспомнил то, что знал о жестокости этого человека, который, Бог знает для чего, — так как он был богат и знатен, и ему не нужно было выслуживаться, — сек и даже вешал людей, когда был
начальником края.
Уродливая
фигура земского, его отчаянный вид, всклоченная рыжая борода, растрепанные волосы — одним словом, вся наружность его казалась столь забавною казакам, что они, умирая со смеху, не слишком торопились исполнять приказание своего
начальника. Один добрый Алексей сжалился над несчастным ярыжкою.
Только один смотритель этапа, худой, с раздражительным и угрюмым лицом, не обращал на слова философствовавшего
начальника никакого внимания, и вся его
фигура обличала по меньшей мере равнодушие и пассивное неодобрение.
— Оставь, ребята, оставь, ничего! — махнул он рукой, входя в камеру. За ним вошел
начальник этапа, болезненный и худой офицер, да еще два-три молоденьких прапорщика конвойной команды. Фельдфебель, молодцевато выпятив грудь, вынырнул из темноты и мгновенно прилип к косяку вытянутой
фигурой.