Среди придворной толпы один только не боялся
предстоящей встречи — это Платон Зубов. Страшно честолюбивый и затаивший ненависть против Потемкина, не дававшего ему быть «первою персоною» в государстве, он, поощряемый большой партией при дворе и благоволением государыни, вздумал сломить гиганта. Предстояла борьба великана с пигмеем.
Сестрицы, в сопровождении отца, поднимаются по лестнице, бледнея при одной мысли о
предстоящей встрече с матушкой. И действительно, забежав вперед, мы довольно явственно слышим, как последняя сквозь зубы, но довольно внятно произносит:
И еще сильнее я почувствовал эту его грусть, когда через несколько дней, по телефонному вызову Антона Павловича, пришел к нему проститься. Он уезжал в Москву, радостно укладывался, говорил о
предстоящей встрече с женою, Ольгой Леонардовной Книппер, о милой Москве. О Москве он говорил, как школьник о родном городе, куда едет на каникулы; а на лбу лежала темная тень обреченности. Как врач, он понимал, что дела его очень плохи.
Неточные совпадения
Это был кроткий молодой человек, бледный, худой, почти ребенок. Покорно переносил он иго болезненного существования и покорно же угас на руках жены, на которую смотрел не столько глазами мужа, сколько глазами облагодетельствованного человека. Считая себя как бы виновником
предстоящего ей одиночества, он грустно вперял в нее свои взоры, словно просил прощения, что
встреча с ним не дала ей никаких радостей, а только внесла бесплодную тревогу в ее существование.
— Не иначе! Так и теперь, так и в настоящем случае!
Встречая вас и следя за вами сердцем и мыслью, говорил сам себе: дружеских сообщений я недостоин, но в качестве хозяина квартиры, может быть, и могу получить в надлежащее время к ожидаемому сроку, так сказать, предписание, или много что уведомление ввиду известных
предстоящих и ожидаемых изменений…
Князь выпил всего два или три бокала и был только весел. Привстав из-за стола, он
встретил взгляд Евгения Павловича, вспомнил о
предстоящем между ними объяснении и улыбнулся приветливо. Евгений Павлович кивнул ему головой и вдруг показал на Ипполита, которого пристально наблюдал в эту самую минуту. Ипполит спал, протянувшись на диване.
По крайней мере, он никак не мог угадать
предстоящее ему впечатление при
встрече с нею, а он со страхом старался иногда представить его.
Не менее странно относился он и к людям: он не думал, что
предстоящая ему в данную минуту личность жила прежде до
встречи с ним и хочет жить и после, и что потому у нее есть свои исторические оглядки и свои засматриванья вперед.