Папа предложил ей брак с
московским князем, слух о котором, как об искусном политике, проник на запад. Он надеялся с помощью этой московской княгини внести в Москву унию и поднять крестовый поход против турок. Но папа ошибся в своих расчетах.
Неточные совпадения
Подобно владетельным
князьям, братья Строгановы имели свое войско, свою управу, стоя по царскому велению на страже северо-востока России. Уже в 1572 году оказался благой результат их деятельности, они смирили бунт черемисов, остяков, башкирцев, одержав победу над их соединительными толпами и снова взяв с них присягу на верность царю
московскому.
Утвердивши же власть над Тобольской ордою, переманив к себе многих степных киргизов и женив своего сына Алея на дочери ногайского
князя Тип-Акмета, он почувствовал себя самостоятельным и перестал исполнять обязанности
московского данника, сносился тайно со свирепыми черемисами, возбуждая их к бунту против
московского государя и под угрозой смертной казни запрещал остякам и вогуличам платить древнюю дань России.
И заезжали бояре и дворяне
московские по пути в строгановские хоромы и убеждались, что эти купцы-владетели живут вольно, свободно, с защищенными от гнева царского и казни головами отдаленностью места, живут точь-в-точь как
князья удельные, окруженные своими дружинниками.
К счастью, это была последняя тревога. Через каких-нибудь две недели все разъяснилось. Иван Кольцо с товарищами,
московскими воеводами и царскими войсками подошел к хоромам Строгановых. Здесь встретили прибывших хлебом и солью.
Князя Болховского, Ивана Глухова и послов Ермаковых приняли в парадных горницах. Там и рассказал Иван Кольцо радостные
московские вести.
Поясню с самого начала, что этот князь Сокольский, богач и тайный советник, нисколько не состоял в родстве с теми
московскими князьями Сокольскими (ничтожными бедняками уже несколько поколений сряду), с которыми Версилов вел свою тяжбу.
Весьма часто старики и старухи приносили продавать древнепечатные книги дониконовских времен или списки таких книг, красиво сделанные скитницами на Иргизе и Керженце; списки миней, не правленных Дмитрием Ростовским; древнего письма иконы, кресты и медные складни с финифтью, поморского литья, серебряные ковши, даренные
московскими князьями кабацким целовальникам; все это предлагалось таинственно, с оглядкой, из-под полы.
Если б при
московских князьях да столько разговору было, — никогда бы им не собрать русской земли. Если б при Иоанне Грозном вы, тетенька, во всеуслышание настаивали: непременно нам нужно Сибирь добыть — никогда бы Ермак Тимофеич нам ее из полы в полу не передал. Если б мы не держали язык за зубами — никогда бы до ворот Мерва не дошли… Все русское благополучие с незапамятных времен в тиши уединения совершалось. Оттого оно и прочно.
Притом это довольство было наше, настоящее исконное русское довольство, как, быть может, жили богатые мужики еще при Аскольде и Дире, при Гостомысле, за великими
московскими князьями: количество потребностей оставалось то же самое, как ими владел и самый бедный мужик, вся разница была в качестве их удовлетворения.
Неточные совпадения
— Это наша аристократия,
князь! — с желанием быть насмешливым сказал
московский полковник, который был в претензии на госпожу Шталь за то, что она не была с ним знакома.
— А! — вскрикнул
князь, увидав
московского полковника, стоявшего около, и, поклонившись госпоже Шталь, отошел с дочерью и с присоединившимся к ним
московским полковником.
Но Левин ошибся, приняв того, кто сидел в коляске, за старого
князя. Когда он приблизился к коляске, он увидал рядом со Степаном Аркадьичем не
князя, а красивого полного молодого человека в шотландском колпачке, с длинными концами лент назади. Это был Васенька Весловский, троюродный брат Щербацких — петербургско-московский блестящий молодой человек, «отличнейший малый и страстный охотник», как его представил Степан Аркадьич.
Позовите всех этих тютьков (так
князь называл
московских молодых людей), позовите тапера, и пускай пляшут, а не так, как нынче, — женишков, и сводить.
— В «Кафе де Пари», во время ми-карем великий
князь Борис Владимирович за ужином с кокотками сидел опутанный серпантином, и кокотки привязали к его уху пузырь, изображавший свинью. Вы — подумайте, дорогая моя, это — представитель царствующей династии, а? Вот как они позорят Россию! Заметьте: это рассказывал Рейнбот,
московский градоначальник.