Неточные совпадения
В царствование Иоанна IV,
не любившего древних, непоклонных, туговыйных бояр и князей, Иван Обносков
стал играть при дворе некоторую роль и был одним из первых бояр, вступивших в опричину. Его сына Степана государь определил к посольским
делам. В качестве царского гонца и приехал он к Строгановым, был очарован их радушием, приветливостью и гостеприимством, а более всего красотою племянницы Семена Иоаникиевича — Ксении Яковлевны.
Эта сила заключалась во взгляде девушки, стоявшей у окна в
день прихода его в строгановские владения, взгляда, который ему показался яснее и теплее сиявшего на небе июльского солнышка.
Стало ему с тех пор
не по себе.
— Что же это такое? — говорили они. — Так закиснуть здесь недолго, обабиться, многие уж милуются с дворовыми бабами да девками. Плохое
дело это,
не казацкое… Да и атаман
стал сам
не свой, ходит, словно сыч какой. Самому, чай, в тяготу…
А для чего? Для чего хранила его судьба?
Не для того же, чтобы
стать захребетником Строгановых и скоротать свой век в этой высокой просторной избе, издали изнывая по красавице-девушке, впервые заронившей в сердце искру любви, которая
день ото
дня, чувствует он, разгорается ярким пламенем, сжигает его всего, места он
не находит нигде.
«Яшка! — остановился он на известном уже читателю виртуозе на балалайке, красивом, дотошном парне. — Он это
дело лучше оборудует, —
стал размышлять Строганов. — Парень и из себя видный, да и языка ему
не занимать
стать. Забавляет он, развлекает Аксюшу и ее сенных девушек, да вот Антиповна бает, что надоел он ей,
не хочет его слушать… Приедет, в новинку будет…»
—
Не думай… Отдай грамотку, а коли нет, как ни люб мне
стал с сегодняшнего
дня — порадовал вестью радостной, — прирежу и грамотку возьму, а тебя, молодец, вместе с казной твоей в лесу закопаю, и след твой простынет, только тебя и видели… Лошадь прирежу и тоже в лес сволоку, а сбрую в одну яму с тобою свалю… Никто никогда
не догадается, где лежат твои косточки, лошадью же звери накормятся и съедят ее за мое здоровье…
— Надо один конец сделать! — говорил Ермак Тимофеевич. Но, несмотря на эту решительную фразу, он все-таки со
дня на
день откладывал объяснение со стариком Строгановым. Сколько раз при свидании он уж решался заговорить, но ему тоже, как и Ксении Яковлевне, вдруг
становилось «боязно». Как посмотрит на эти речи ласковый, приветливый, души
не чающий в нем старик? А вдруг поступит круто, запрет свою племянницу, а ему скажет: «Добрый молодец, вот Бог, а вот и порог!» Что тогда?
— По мне тоже, отчего
не обручить, обоих успокоить… Коли полюбили они друг друга,
дело, значит, решенное,
не перерешать
стать, — ответил тот.
Со следующего
дня светлица Ксении Яковлевны Строгановой
стала действительно оглашаться свадебными песнями. Запевалой была Домаша. Она была так довольна тем, что исполнилось заветное желание ее молодой хозяюшки и подруги, что забыла свое личное горе, щемящую сердце тоску в разлуке со своим милым. Кроме того, она сознавала, что была
не последней спицей в колеснице в
деле сватовства Ермака Тимофеевича. Это льстило ее самолюбию, она гордилась этим. Уж на что зорка Антиповна, а она, Домаша, провела ее.
Атаманский челн повернулся, за ним повернули и другие и
стали приставать к берегу, к намеченному Миняем месту. Невиданное прежде зрелище представилось им. В отвесном скалистом берегу оказалось глубокое ущелье, точно ложе высохшей реки, куда Чусовая
не могла направить свои воды, так как
дно ущелья было выше уровня ее воды и поднималось постепенно в гору, между высоко нависшими скалами.
Вернувшись в Искор, Ермак
стал обдумывать поход против мурзы Карачи, который он намеревался предпринять на другой же
день, но, увы,
не успел. На другой
день Искор оказался окруженным тесным кольцом восставших кочевников, а Ермак Тимофеевич со своими казаками и стрельцами попал в осадное положение.
Но
дни шли за
днями, прошла весна, наступило и
стало проходить лето, а о Ермаке Тимофеевиче
не было ни слуху ни духу. Ксения Яковлевна все более приходила в отчаяние. Часами неподвижно стояла она у окна своей светлицы, откуда виднелась изба Ермака с петухом на коньке и дорога, по которой он должен был возвращаться.
Неточные совпадения
«Худа ты
стала, Дарьюшка!» // —
Не веретенце, друг! // Вот то, чем больше вертится, // Пузатее
становится, // А я как день-деньской…
Вот в чем
дело, батюшка. За молитвы родителей наших, — нам, грешным, где б и умолить, — даровал нам Господь Митрофанушку. Мы все делали, чтоб он у нас
стал таков, как изволишь его видеть.
Не угодно ль, мой батюшка, взять на себя труд и посмотреть, как он у нас выучен?
Цыфиркин. А наш брат и век так живет.
Дела не делай, от
дела не бегай. Вот беда нашему брату, как кормят плохо, как сегодни к здешнему обеду провианту
не стало…
Уподобив себя вечным должникам, находящимся во власти вечных кредиторов, они рассудили, что на свете бывают всякие кредиторы: и разумные и неразумные. Разумный кредитор помогает должнику выйти из стесненных обстоятельств и в вознаграждение за свою разумность получает свой долг. Неразумный кредитор сажает должника в острог или непрерывно сечет его и в вознаграждение
не получает ничего. Рассудив таким образом, глуповцы
стали ждать,
не сделаются ли все кредиторы разумными? И ждут до сего
дня.
Разговор этот происходил утром в праздничный
день, а в полдень вывели Ионку на базар и, дабы сделать вид его более омерзительным, надели на него сарафан (так как в числе последователей Козырева учения было много женщин), а на груди привесили дощечку с надписью: бабник и прелюбодей. В довершение всего квартальные приглашали торговых людей плевать на преступника, что и исполнялось. К вечеру Ионки
не стало.